— Я вчера полдня пыталась по справке дозвониться до штаба Северо-Кавказского округа, — сбиваясь и повторяясь, Ольга рассказала о событиях последних дней. — Но ничего не получилось. Поэтому пришла к тебе… Сережа, я не знаю, что делать!
Наступила долгая пауза. Во второй комнатке даже перестала щелкать компьютерная мышь. Ольга, в той же выходной белой кофте с горлом, что и вчера, так и не сняв пальто, не притронувшись к кофе; стойла посреди офиса, не отрывая глаз от лица бывшего мужа. Сергей думал. Он посмотрел в окно, поморщился, подошел к столику, молча сделал себе чашку растворимого кофе и бесконечно долго размешивал: сахар, постукивая чайной ложкой. Потом взглянул на Ольгу.
— Даже не знаю, что сказать, — произнес он, переместив взгляд куда-то ей под ноги. — Я, конечно, попробую с кем-нибудь переговорить, но…
— А тот человек? Военный. Который обещал Лешу в Томск перевести? — быстро спросила Ольга.
— Да ну, — Сергей снова поморщился. — Ничего он не может. Пустышка. Взял двести долларов и ничего не сделал. Тут другие люди нужны. Но знаешь… мне кажется, ты немного нагнетаешь. Что у тебя есть? Задержка в почте и слова какого-то военкома? Если бы такое произошло на самом деле, тебе бы обязательно прислали официальное письмо… Надо искать выход на командование этой бригады.
— Военком сказал, что они там почти все погибли, — тихо произнесла Ольга.
— Ну… Если б такое случилось, об этом бы по телевизору на каждом канале говорили. Как бы тебе сказать… Люди, они часто преувеличивают. Надо разобраться. Давай-ка выдохнем, я попробую с кем-нибудь связаться, а ты успокаивайся и проверяй почту. Как это — пропал без вести? Это что, Великая Отечественная, что ли? Дай мне пару дней. Я разберусь. А сама перестань волноваться. Думаю, что это просто какая-то путаница.
— Сережа, нам еще сегодня на склад заехать надо, — негромко напомнила жена из второй комнатки. В открытую дверь Ольга видела, как девица посмотрела на нее с вызовом, словно говорила: «Мой он, целиком и полностью, без тебя и всего багажа прошлой жизни».
— Да, да, — заторопился Сергей. — В общем, Оля, ждем. Пока не появится ясность. А ты иди домой, отдохни. И перестань себя накручивать.
Меньше всего Ольга нуждалась в утешении. Не помнила, как застегнула пальто, накинула капюшон и молча пошла на выход. Бывший муж еще что-то говорил, но она не слушала. На улице, на морозе дышать стало легче. Небо вновь затянуло тучами, летели редкие снежинки. Рядом с офисом находилась детская площадка: качели с ярко-красными пластмассовыми сиденьями, горка, крашеные лавочки. Сейчас безлюдная площадка уныло утопала в сугробах. Ольга прошла мимо нее, не замечая, куда идет.
Мысли в сознании мелькали, сменяя одна другую. «Так и не научился брать на себя ответственность, — думала о муже Ольга и тут же сама себе отвечала: — Но подожди, он говорил, в принципе, правильные вещи». Конечно, сначала надо разузнать. Вдруг действительно военком что-то напутал или его товарищ в штабе ошибся? Может, еще ничего и не случилось? Она бегает, плачет, а все дело в каких-нибудь армейских неразберихах. Может, вот так и сходят с ума? Сама себе что-то напридумывала и потом уже ничего не слышит? Но позвольте, даже если и так, сын-то в Чечне, и уже от одного этого дурно.
С полной сумятицей в голове: с желанием поверить словам мужа — вернуть себе надежду и тут же вспоминая мрачные, понимающие глаза военкома, его взгляд, Ольга не заметила, как прошла свою остановку и вышла на улицу Центральную. Справа перед ней находилась старинная церковь, построенная в начале века владельцами расположенной неподалеку спичечной фабрики. При советской власти здесь был клуб, но недавно в церкви вновь начались службы.
Небольшая церквушка из красного кирпича, со стрельчатыми окнами, с серебристой маковкой. Прихожане готовились к встрече Рождества: церковный двор был расчищен от снега, крыльцо и вход украшены еловыми лапками. Никогда Ольга не ходила в церковь, а сейчас решила зайти.
В храме стоял полумрак. Служба закончилась, людей в церкви не было. Все разошлись по домам. Горела лишь пара лампадок, да догорали на подставках несколько свечей. Темнел высокий резной иконостас. В углу, в тусклом свете стрельчатого окна, какая-то женщина раскладывала на столе записки. Там же продавались свечи. Совершенно не зная, как себя надо вести в церкви, Ольга постояла несколько минуту входа, а затем направилась к женщине за столом.