По прибытии женщины этого не заметили, но оказалось, что город был просто забит войсками. Здесь одновременно находилось несколько тысяч военнослужащих, ожидающих отправки в Чечню. Общежития и другие подобные здания превратились в воинские части. Там стояли часовые, по периметру была натянута колючая проволока. На предприятиях солдатам варили суп в огромных кастрюлях, выставляя их прямо на улице. Из казарм по ночам часто слышались пьяные выкрики.
Пили многие: солдаты шатались по городу пьяными, наказания никто не боялся, им было все равно, они отправлялись на убой, на непонятную, никому из них не нужную войну. Но были и другие, которые ехали осознанно, защищать свою страну, где угодно. На таких держалась армия.
Вокзал продолжал жить своей жизнью: прибывали поезда, комендатура кого-то ловила по путям. Но в вагончике было тихо, звуки извне сюда почти не проникали. Обычный плацкартный вагон без света и воды. Вода на вокзале в кране. Вечером можно было набрать с собой пластиковую бутылку, чтобы умыться утром. Невыносимо хотелось в душ, помыть голову.
Матрасов не было, отопления тоже, приходилось спать полностью одетыми на голых полках. Отцепленный вагончик назывался «вагоном для беженцев», ночевали в нем в основном жители из окрестных станиц, приезжающие в Ставрополье за пенсией и не успевающие добраться до дома до наступления темноты.
Бывали и беженцы, Ольга с утра познакомилась здесь с одной бабушкой, бросившей свою квартиру в Грозном и поехавшей скитаться по свету с двумя пакетами вещей, в одном из которых находилось скрученное ватное одеяло. «Страшно там, доченьки. Очень страшно. Не дай Бог вам это видеть», — односложно отвечала бабка на все расспросы женщин. Она хотела доехать до Курска, где у нее оставались какие-то родственники. У этой бабуши Ольга взяла адрес ее сестры, оставшейся в Грозном, записав на всякий случай название улицы и номер дома себе в блокнот.
Итак, был вечер. Вагон оставался погруженным в темноту, лишь светил в окно один из фонарей на путях. Ольга и Валентина Николаевна сидели на полках напротив друг друга, в свете из окна на столе виднелась прислоненная к стеклу иконка Владимирской Божией Матери. Ольга полюбила эту икону. Ей казалось, что Богородица каждую минуту находится рядом с ней, понимая ее, как никто другой. Еще на столе оставались неприбранные пустые пластиковые коробочки из-под вермишели быстрого приготовления и газета с крошками съеденного лаваша.
— Валентина Николаевна, — тихо сказала Ольга. — Мы здесь ничего не узнаем. Надо ехать дальше.
Валентина Николаевна ничего не ответила. Всего за сутки, проведенные в Моздоке, она сильно изменилась. На вид словно постарела еще больше. Как-то сгорбилась. Стала отмалчиваться, прятаться внутри себя. Взгляд из-под очков стал измученным и затравленным. Тихая учительница русского языка потерялась в непонимании, что ей делать дальше.
Как и Ольга, она раньше думала, что стоит только приехать на Кавказ, а дальше все сложится самым чудесным образом; что не пройдет и дня, как она узнает, что сын живой и невредимый. Но глядя на хаос и столпотворение вокруг, она растерялась.
— Валентина Николаевна, нам надо как-то пробираться в Грозный-Северный. Там штабы. Мы же хотели попасть туда. Здесь находиться смысла больше нет, — не обращая внимания на ее молчание, продолжила Ольга, понимая, что она черпает решимость от присутствия другой матери. — Давайте завтра возьмем такси до границы с Чечней. Может, как-нибудь упросим военных на блокпосте. Может, денег дадим, и они посадят нас на какой-нибудь грузовик, идущий в Северный. Я знаю, что страшно, мне самой страшно, но что делать-то? Никто за нас не поедет. Хоть что-то узнаем, а дальше как Бог даст.
Убеждая ее, Ольга убеждала себя.
— Давление у меня скачет, — шевельнулась в полумраке Валентина Николаевна. — Постоянно таблетки приходится пить. Знаете, Ольга… Я не поеду. Простите. Сил нет. Боюсь, что сына там не найду, а…
«А то, что там увижу, лишит меня остатков надежды», — мысленно закончила за нее Ольга. В неведении проще надеяться. Все правильно.
— А я останусь здесь, — тихо подытожила Валентина Николаевна. — Стану каждый день ходить на аэродром, возьму фотографию сына и буду стоять с ней на выходе. Ждать чуда. Я бы и вам так советовала, но это от слабости. Езжайте, Оля. Даруй Господь вам мужества. Я очень рада, что с вами познакомилась…