Через пару дней привезли еще двадцать пять тел, затем еще тридцать. Евгения ходила в палатки каждый раз и каждый раз теряла сознание. Кто видел те обугленные, порванные тела, тот видел страшное, каково было смотреть на них матери — знала только она.
Она отмолила своего ребенка. Позже ей сообщили, что ее сын жив и сидит вместе с другими пятьюдесятью пленными в подвале неподалеку от дудаевского дворца. Пленных оставили в качестве заложников. Евгения и еще три матери пошли туда, их тоже забрали в плен. Но ей было все равно — она нашла сына живым и находилась рядом с ним. В качестве живого щита она вместе с сыном и другими пленными пешком были отправлены в Шатойский район. В Шатойском районе матерей от детей отделили.
Чеченские законы держатся на кровной мести. В марте в их село на грузовиках привезли много убитых боевиков. В ответ чеченцы расстреляли всех пленных офицеров. А ее сын чудом остался жив. Вскоре сына и мать отпустили.
Она с лихвой выплатила свой материнский долг: оба седые, они вернулись домой.
Но это будет потом. А пока матери оставались ждать вестей от командования, живя в комнатке гостиницы с солдатскими кроватями. На следующий день после похода в морг Ольга нашла усатого майора из штаба бригады и попросилась выехать вместе с группой, которая занималась вывозом тел.
— Я знаю место, где пропал мой сын, — горячо убеждала она майора. — Я найду его там. Я же мать, я почувствую, где искать. Возьмите меня в бронетранспортер.
— Не знаете, чего просите, — раздраженно ответил замполит, освобождая рукав бушлата, за который она схватилась. — Мы не берем гражданских. Кто за вас отвечать будет? И самой настоятельно рекомендую туда не соваться. Во-первых, там идут бои; во-вторых, даже если вас не убьют и не покалечат, боевики возьмут вас в рабство. Отвезут в горы, будут издеваться, сломают вас психически. А потом, обманывая вас, что сын у них, станут шантажировать, играть на материнских чувствах. Заставят надеть пояс с гранатами, вернуться сюда и взорвать штаб, отдавая жизнь за жизнь сына. В манипуляции они мастера. Вы не понимаете, где находитесь. В любом случае вы пропадете с концами. Поэтому сидите здесь и ждите. А сейчас простите, мне надо идти…
Майор пошел, а она осталась стоять на разъезженной танками площадке, среди палаток и снующих туда-сюда военных — одинокая и никому не нужная на этой войне.
В Томске термометр показывал тридцать два градуса мороза. Город курился дымкой. Мама Ольги, по наказу дочери каждое утро проверяющая почтовый ящик в подъезде, двадцать пятого января вернулась в квартиру с письмом. Села на кухне за столом, достала из футляра очки и некоторое время рассматривала белый конверт. На обратном адресе номер воинской части. Но почерк не Алексея — дочери.
«Любимые мои мама и Настенька! — крупным, школьным почерком писала Ольга. — Нет возможности позвонить, поэтому пишу, пользуясь солдатской почтой. Я в Грозном, живу в военной части. Я не одна такая мать. Алеши в части нет, он не вышел из боя первого января. Один из офицеров указал мне приблизительное место, где он пропал. Хотя он не уверен, что это был Алексей, но я знаю, что это он. Сердцем чувствую. Надо расспрашивать людей, которые там живут. Местные всё знают, и я верю, что найду его.
Постоянно думаю о вас. Как вы там, мои родные? Как у Насти в школе, как твое здоровье, мамочка? Я знаю, что задержалась здесь, что уже давно пора вернуться домой, но пока не могу. Надеюсь, мама, ты меня поймешь. Матери, которые здесь, говорят командованию: отдайте нам хоть что-то, если не живого, мертвого отдайте, мы бы похоронили его и жили дальше с этим горем, ставили бы в храмах свечки, свыкаясь с мыслью, что его больше нет. Они такие, как Алеша, — не живые и не мертвые. И каждый день думаешь, что он где-то рядом и зовет тебя, что его бьют, мучают, а завтра убьют, и ты могла успеть его спасти, но не спасла. И от таких мыслей можно сойти с ума. Только Настеньке про это не говори, ладно?
Безумно хочу к вам. Разрываюсь между вами и Лешей. Каждый вечер говорю себе: завтра произойдет чудо, и мы ближайшим вертолетом вылетим в Моздок. Война здесь страшная, даже не могла себе представить, что такое возможно, а сейчас уже не могу себе представить, что где-то мир и идет нормальная жизнь. Деньги у меня еще есть, в столовой кормят, люди встречаются по большей части хорошие — командование равнодушно, а люди стараются помочь, как всегда в нашей стране. За меня не беспокойтесь.
Все дни было пасмурно — зима здесь противная, с ветрами и слякотью, а сегодня вдруг выглянуло солнце. И я в первый раз увидела горы. Далеко, синие и высокие. С солнышком сразу и настроение поднялось.