Ничего не белело.
В квартире было темно и тихо. Настя после школы осталась у подруги из соседнего дома. Ольга включила свет сразу во всех комнатах и зашла в комнату сына. Ждала, что будет приезжать в увольнительные, спать на своей кровати, и вот… Взгляд упал на елку, стоящую в углу возле шкафа, с игрушками и клочками ваты на лапах. И сразу вспомнилось — посылка! Она должна была ему сегодня собирать посылку! Но куда ее теперь отсылать? До Нового года считаные дни, даже если письмо с новым адресом придет завтра утром, посылка к празднику в Майкоп не успеет.
Не снимая пальто, она зачем-то подошла к подоконнику. За окном темнело, начиналась поземка, возле фонарей было видно, как ветер гоняет снег. Ольга долго смотрела в темноту за стеклом, словно ее взгляд был в силе пересечь пространство светящегося огоньками города, выйти к утопающим в сугробах окраинам, к темной тайге, где уже вовсю разгулялась метель, двигаться дальше, на юго-запад, через угрюмые отроги Уральских гор, через бескрайние степи и после тысяч километров остановиться в городе Майкопе, на лице сына.
Ольга попыталась нарисовать в воображении его новое место службы. Получилась точная копия казармы в Новосибирске, которую она видела, когда приезжала на присягу, — длинное здание, внутри порядок и чистота, кровати по обе стороны прохода идеально застелены, тапочки возле тумбочек, белеют одинаково наставленные подушки. Только за окном растут кипарисы. Снова вспыхнула обида на почту, на армейское начальство, что сын останется встречать наступающий год без гостинцев из дома — без сладостей, без новогодней открытки с пожеланиями счастья.
«Сынок, мы все думаем о тебе, — глядя в тьму за окном, мысленно произнесла Ольга. — Ты там береги себя. С наступающим Новым годом, сынок. Пусть этот год принесет тебе только радость».
30.12.1994
30 декабря, на рассвете, на Терском хребте выпал снег. На перевале побелело. Исчезла грязь, темные пятна кострищ и растянутые маскировочные сетки — все вокруг стало чистым и белым.
Белый снег покрыл все неровности, кочки и низины, броню танков в капонирах{1}, земляные насыпи и мокрый кустарник.
Только на склоне оставался чернеть лес.
И было очень тихо в этом черно-белом мире. Танки спали. Лишь где-то вдалеке приглушенно слышалось гудение машин.
Через некоторое время гудение усилилось, разделилось на несколько тонов, и вскоре к перевалу подъехало несколько грузовиков. «Урал» с брезентовым тентом над кузовом, три заправщика и бронетранспортер.
Как только колонна приблизилась, на склоне началось движение. Один из заснеженных бугорков вдруг раскрылся, и на свет вылезло несколько совершенно черных от грязи солдат. Это были солдаты из последнего призыва — «молодые», «духи», как их называли в войсках. Не имея возможности согреться ночью, они выпрашивали у танкистов консервную банку солярки, кидали туда тряпки или бинты из индивидуальных пакетов, поджигали, накрывались палаткой и так, в полудреме, прижавшись, друг к другу, проводили ночь, рискуя угореть от копоти.
Один из бойцов, не обращая внимания на подъехавшую колонну, медленно, словно во сне, побрел куда-то в сторону капониров и через несколько минут вернулся, неся в руках пустой ящик от снарядов. Остальные ждали его у покрытого снегом кострища. Вскоре над кострищем поднялся дымок. Начали просыпаться и старослужащие, спящие вповалку в БМП и БТР. Застучали люки.
— Ну и армия, — усмехнулся моложавый капитан в бушлате с серым, под мех, воротником. Открыв дверь кабины «Урала», он спрыгнул на землю, с наслаждением повел затекшими плечами и крикнул бойцам у костра: — Эй, воины! Кто на передовой открытым огнем пользуется? Забыли о маскировке?
Нереально грязные, сидящие у разгорающегося огня солдаты даже не посмотрели в его сторону. Но капитан, похоже, и не ждал другой реакции. Крикнул больше для проформы — устал сидеть в кабине. Тем более что дым от костров начал подниматься во многих местах. Очарование белизны и тишины закончилось, снег почернел от следов бродящих туда-сюда солдат, снова проступили лужи и черная жирная грязь.
Капитан безнадежно махнул рукой и направился к большой армейской палатке в низине, где предполагался штаб батальона.
В кузове «Урала», выглядывая в открытый проем тента, на узких лавочках вдоль борта сидели двое молодых солдат, недавних курсантов танковой учебки, прибывших в расположение 131-й мотострелковой бригады, переведенной сюда из Майкопа. Отряды этой бригады заняли позиции в районе перевала Колодезный двадцать дней назад. Курсанты только сейчас догнали свою часть. Кроме них в кузове «Урала» находилось с десяток сваренных из железа печей-буржуек и ряды каких-то картонных коробок с логотипом Инкомбанка. Совсем юные, розовощекие, в новеньком обмундировании, неприлично чистые, в сравнении с местными бойцами, выпускники учебки смотрелись здесь пришельцами из другого мира.