«Вести себя достойно и с уважением, — мелькнула в сознании установка. — Господи, только как это суметь? Они видят твой страх…»
Непредсказуемый и страшный в своей власти комендант крепости Бамут сидел за столом чистой, просто обставленной комнаты. Крепкий мужчина лет сорока с крупными чертами лица, с аккуратной бородой. На голове чуть сдвинутый набок черный берет с кокардой. Камуфляж как с иголочки. Один из приведших Ольгу боевиков подтолкнул ее на середину комнаты, а сам вышел, закрыв за собой дверь. Несколько минут стояла тишина. Комендант ее разглядывал.
Ольга стояла, опустив взгляд, сжимая спрятанную в руке иконку.
— Вот захотел на тебя посмотреть. Говорят, давно здесь живешь, — усмехнувшись, наконец произнес комендант.
Ольга молчала.
— А ты смелая женщина. Мужа нет, да? Сына ищешь? Давай, расскажи о себе. Откуда, где работала, в какой части сын служил?
Не поднимая взгляда, Ольга сдержанно и коротко ответила на его вопросы, понимая, что это предисловие, а дальше прозвучит: «Кухаркой у нас будешь. Иди к бойцам…»
— Сын танкист? И много он правоверных мусульман убил? — Темные непроницаемые глаза коменданта смотрели на Ольгу в упор, мимика на лице отсутствовала. — Мы танкистов в плен не берем. И летчиков тоже. И контрактников. Если простой срочник — иди, бери лопату, копай окопы, мы не звери… Нет здесь твоего сына. Зря ты сюда пришла.
В стекло окна билась муха. Ожила на солнце. Муха отлетала, жужжала по комнате и снова со стуком билась об стекло. Ей хотелось пробить эту невидимую преграду. Но у нее не получалась, и она ползала по стеклу, не понимая, что ее держит.
— Отпустите меня с пленными, — вдруг тихо попросила Ольга. И хоть знала, что молить нельзя, не удержалась и добавила: — Пожалуйста…
— Ого! Ну и запросы у тебя… — Комендант широко улыбнулся, обнажив белые зубы, кожа под глазами собралась в веселые морщинки. — Как же я вас отпущу? Оборона. Артиллерию на цели наведут. Ну, ты даешь…
— С вертолетов и так всё видят. И гражданские из села уходят — тоже могут рассказать. Да и что мы здесь знаем? — еле слышно выговорила Ольга, а сама себе мысленно шепнула: «Не спорь». Нельзя было переходить в разговоре невидимую черту, после которой спокойствие коменданта исчезнет, а глаза нальются бешенством. Пока он развлекался разговором с ней, но досаждать ему не стоило.
— Они знают, как вывозят раненых. И как к нам поступает боезапас, — уже серьезно ответил комендант.
На самом деле пленные этого, конечно, не знали. И он это понимал. Зато знало все село. В горах в Ингушетию много тропок. Комендант на минуту снова насупился, но затем, словно решив вернуться к хорошему настроению, снова улыбнулся, покрывшись лучиками морщин.
— А ты мне нравишься. Настоящая мать. Мне бойцы говорят: «Отдай ее нам. Наглая. Мы воспитаем». А я им: она сильная. У меня в лесу еще двадцать пленных, их взяли уже в боях за Бамут, линию обороны строят. И ни к одному мать не пришла. Гражданские отсюда бегут, а ты пришла… Слушай, а может, и вправду тебя отпустить?
— Отпустите. Только с пленными. Они же дети. Их сюда послали… — сбивчиво, торопливо, забыв об установке на достоинство, с мольбой попросила Ольга, до побелевших костяшек сжав иконку Богородицы.
Она чувствовала, комендант играет с ней. Он заранее знает, что с ней делать, а сейчас просто забавляется ситуацией. Вытягивает из нее слова мольбы, дает надежду, а потом резко ее прихлопнет.
— Отпустите нас, — упавшим голосом повторила Ольга.
И тут произошло удивительное. Комендант развел руками, словно оказался не в силах противостоять ее уговорам, и, улыбаясь, произнес:
— Ладно. Подумаю. Но, если решу, отдам только матерям. Тех двоих, к которым ты ходишь. И обязательно чтобы пресса была. Иностранная. Сумеешь это организовать?
Только тут до Ольги дошло, зачем ее сюда позвали. Комендант решил освободить пленных. Мирные уходили, село ожидала длительная осада, для Чечни и всего западного мира Бамут превращался в символ стойкости и сопротивления. Село и так уже прозвали чеченской Брестской крепостью. Невзирая на ужасы и зверства российских войск, маленькая горстка защитников Бамута проявляет акт милосердия, выпуская пленных солдатиков к мамам под камеры мировых агентств. Коменданту был нужен положительный пиар. Ему требовалось создание трогательного образа защитников для европейского зрителя. Отсюда и финансирование, и победа в информационной войне. Он желал посмотреть, сможет ли Ольга решить этот вопрос.