В них не стреляли и остановили только возле первого блокпоста с российским флагом над бойницами в бетонных перекрытиях. Им повезло.
А может, за этого парня молилась Наташа? Неизвестно, почему девушка приняла такое деятельное участие в его судьбе. Ведь видела раньше и раненых, и пленных, обреченных на смерть; видела их десятками, но останавливалась только для того, чтобы щелкнуть фотоаппаратом. Пропускала увиденное мимо, стараясь убедить себя, что она здесь сторонняя наблюдательница и ее дело — это донести людям правду о войне, а дальше пусть они решают сами. А в случае с этим парнем словно проснулась. Еще Ольга думала о том, что, спасая человека, спасаешь его не только для мамы и мира, но и для Вышнего, давая ему время найти Бога и сохранить себя в вечности.
Все прошло удачно. Раненого забрали в медроту и сразу отправили вертолетом в Моздок. В суете они даже не успели попрощаться. Водитель снял с головы кепку, вытер мокрый лоб и завел машину.
— Наташа, я с вами. Поговорю с пленными в Ведено, поищу следы Алеши. Возьмете? — спросила Ольга.
Наташа согласно кивнула головой и полезла в кабину к водителю. На обратном пути их тоже не обстреляли. Как потом оказалось, до 17 мая было объявлено очередное перемирие. Они расположились у одной женщины в небольшом домике на окраине села, где останавливалась Наташа. Сходили к боевикам. Ольга объяснила, что она мать, ищет своего сына. Наташу в комендатуре все знали, поэтому никаких вопросов не возникло. Сказали: «Живите».
Утром, как только солнце поднялось над горами, к их двору подъехала белая «Нива», битком набитая боевиками. На дверях «Нивы» трафаретом был нарисован герб Ичкерии — силуэт одинокого волка под луной.
— Наташа, поехали с нами в Дышно. Шамиль сказал, что интервью там даст, — постучавшись в дверь, басом произнес один из них. Всклокоченная со сна Наташа сунула ноги в кроссовки, не умываясь, засуетилась, схватила камеру, сумку и, сказав вставшей с кровати Ольге: «Я скоро», выскочила во двор.
Ольга вышла следом за ней. Хозяйка уже возилась с курами. Поднимая столб пыли, «Нива» помчалась по дороге в сторону находящегося рядом Дышно. Через минуту машина скрылась за поворотом, огибающим гору.
На войне все происходит мгновенно. Ольга это знала по себе. Дозвуковой штурмовик Су-25 пролетел над движущейся «Нивой» где-то в двух километрах от села. Это у политиков перемирие, а здесь хорошая цель — всегда цель. Очевидно, у летчика была информация, что по дороге двигаются боевики. В машине даже не успели ничего осознать. Из-под крыльев камуфлированного штурмовика вышло несколько завихренных струй, после чего он резко сманеврировал вверх и ушел в сторону. За пределами видимости пилота на дороге выросла цепочка разрывов.
Наташу разорвало в клочья. После единственный выживший — весь черный, контуженый и страшный, с шеей в крови — говорил, что буквально за секунду до подлета штурмовика Наташа, словно обладая даром предугадывать события, открыла дверцу и на ходу выскочила из машины, но это ее не спасло. От нее нашли только мелкие детали от фотоаппарата и кусок скальпа с окровавленными запутанными волосами.
На следующий день, придя на место гибели Наташи, Ольга с покрасневшими глазами сделала из двух веточек маленький крест, связала его найденным кусочком проволоки и воткнула в землю возле искореженной машины. В память о девушке, которая за свою короткую жизнь успела кого-то спасти. Здесь, в Чечне, Ольга стала верующей, сама жизнь открыла ей дорогу к вере, и Матерь Божия часто была к ней ближе, чем люди. Но молитв пока она не знала.
— Ну, Наташа, до встречи… — с любовью сказала она, осторожно погладив пальцами крестик.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ОБОДРЕНИЕ
Май-сентябрь 1995
Алеши нигде не было. Никто его не видел, никто о нем не слышал. За лето Ольга проехала почти всю Чечню вдоль и поперек. Десятки раз пересекала условную линию фронта, побывала во многих селах, где базировались боевики. Внешне постарела, осунулась, загорела лицом. Все свои немногие пожитки складывала в клетчатую полиэтиленовую сумку, которую всегда носила с собой.