На окраине села, растянувшись вдоль обочины, стояла колонна бронетехники. Ольга проходила мимо серых от пыли БТР и боевых машин пехоты с открытыми люками. Солдаты стояли кучками у раскаленных на солнце машин. Лица бойцов загорели до черноты.
Сразу было видно, что это не простое подразделение. Спецура. Те, кто взламывают оборону противника, штурмуют, погибают, живут на передовой и делятся с мирными жителями консервами. Вокруг колонны на расстоянии двухсот метров выставлены грамотные парные дозоры, несколько солдат ходили по дворам стоящих у дороги домов, предупреждая местных: «Сровняем дома с землей, если от вас что-то прилетит». Судя по мерам предосторожности, подразделение располагало большим опытом. Вместе с солдатами по дворам ходил прапорщик самого хитрющего вида, он пытался выторговать, на что-то обменять барашка.
Бойцы снялись с позиций — мечталось о бане и шашлыке.
Бытует расхожая картинка, что спецназ — это бройлерные качки по примеру американских, с квадратными подбородками, в лихо сдвинутых беретах. Этим место в тренажерных залах и еще демонстрации разгонять. Настоящие люди войны — грязные, пыльные, худые, камуфляж висит мешком. Кто-то из бойцов в бинтах. Пахнут потом, гарью, соляркой. Зато ползают в траве ужом и мгновенно окапываются, лежа на боку; цепкие в обороне и быстрые в наступлении. На одной из бронемашин колыхалось на слабом ветру неизвестно где взятое красное знамя.
Бойцы рассматривали проходящую мимо русскую женщину без особых эмоций. Проситься, чтобы подвезли, смысла не было, куда она направлялась, военные не ездили. Взгляд машинально отметил несколько офицеров, стоящих в голове колоны. Знаков различия на них не было — определялось по возрасту и уверенности. Заросшие щетиной офицеры курили, о чем-то разговаривали. Внимание Ольги сфокусировалось на одном из них. Он чем-то притягивал взгляд — может, знакомой позой или движением, поворотом головы.
Подойдя ближе, Ольга уже не сомневалась. Лицо офицера покрывал темный загар, брови выгорели от солнца, под глазами гусиные лапки морщин. Кожа огрубела, шрам над губой стал розовым, а щетина засеребрилась сединой. И глаза вроде другие — жесткие. Но он! Он!
— Слава… — шагнула к нему Ольга.
Сколько она мечтала увидеть его… За несколько коротких встреч этот майор сумел стать одним из самых близких здесь людей. Жило в нем что-то мальчишеское, светлое. Она пыталась разузнать о нем, слышала, что Слава за бои в Аргунском ущелье был награжден орденом Мужества, и порадовалась за него — значит, жив. И вот он, прямо перед ней.
— Ольга?! — ахнул Слава.
Они обнялись на виду всех бойцов. Другие офицеры тактично отошли в сторону, солдаты вытянули шеи — посмотреть, с кем там командир?
— Как ты здесь? — Слава не мог прийти в себя от удивления. — Подожди, мы же с тобой расстались еще в январе. И ты до сих пор в Чечне? Давай-ка я тебя рассмотрю — ты какая-то другая стала… Значит сына так и не нашла?
Ольга улыбалась, губами, глазами. Была бы прежней — заплакала бы. Коротко рассказала майору про ранение, Бамут и другие места. Про потерянный след Алеши.
— Погоди, — по мере ее рассказа лицо Славы становилось все более удивленным, выгоревшие брови приподнялись, — так это я про тебя слышал? Мол, ходит по войне какая-то мать, пленных освобождает. Ничего не боится. С любыми боевиками общий язык находит, даже с самыми отмороженными. Так это ты?! Ничего себе! Мать, ну ты… и вправду мать. Вот уж не ожидал, что ты такая… Хотя нет, — поправился майор, — сразу было видно. Еще зимой… Оль, ну и судьба тебе выпала…
Они не могли наговориться. Слава в двух словах рассказал о себе, но про орден не обмолвился. Вглядываясь в него, Ольга заметила, что он избегает разговоров о доме, что-то появилось в его глазах, какая-то спрятанная от себя и других боль. Обручального кольца на его пальце не увидела, более того, не имелось и следа на загорелой коже, а значит, снял он кольцо уже давно. Вспомнила, как еще в поезде майор признался, что его жена собиралась подавать на развод.
— Товарищ майор, дали добро, выдвигаемся, — подбежал к Славе кто-то.
Расставаться не хотелось совершенно. Слава поморщился, как от зубной боли, и быстро заговорил: