ЭДУАРДО (весьма заинтересованный). А панихида…
ДЖЕННАРО (читает). «Вынос состоится из дома. Улица Санта Мария Аппаренте, девятнадцать». Сходить?
ЭДУАРДО. Отправляйся! (Подымается. Передумывает). Нет. Явился этот, ну, который пришел наниматься…как его зовут?
ДЖЕННАРО (выходит на балкон и зовет). Кувьелло! (К Эдуардо.) Клянусь Богом, этот малый спит стоя!
ЭДУАРДО (намыливаясь для бритья перед маленьким туалетиком, опущенным из стены). Это великий дар. Всегда может пригодиться. Ты был когда-нибудь на войне? Однажды я протопал целых восемнадцать километров, не просыпаясь. Дошел свеженьким и отдохнувшим.
ДЖЕННАРО (кричит). Кувьелло! Эй, Кувьелло!
КОНЧЕТТА (голос). «Дон Дженна, вам нужен этот малый у подъезда? Сейчас позову!»
ДЖЕННАРО. Ого! Вдова Меле уже тут!
ЭДУАРДО. Свят! Свят! Свят! А этой еще чего надо? Можно подумать, что она не спит, не ест и не пьет! Стоит мне куда-нибудь взглянуть — она уже тут как тут! Посмотри, нет ли ее в ящике моего письменного стола?
ДЖЕННАРО. Это все от того, что вы не хотите одарить ее вниманием…
ЭДУАРДО. Одарить вниманием? Дженна, заруби себе на носу, что я одаряю вниманием женщин только от шестнадцати до тридцати девяти лет. Тех, которым меньше или больше, — я не вижу и не слышу.
Раздается стук в главную дверь.
КУВЬЕЛЛО (входя.) Разрешите? День добрый. Могём?
КУВЬЕЛЛО красивый, хорошо сложенный парень; очень плохо одет. Видно, что не брился уже дня три. За ним по пятам следует вдова КОНЧЕТТА МЕЛЕ, могучая, напористая женщина лет пятидесяти с гаком.
ЭДУАРДО. Что значит — могём?
КУВЬЕЛЛО (смешавшись). Разве так не говорят?
ЭДУАРДО. Нет. Только в Неаполе.
КУВЬЕЛЛО. Ну, вам видней. (Хочет подойти ближе к Эдуардо.)
КОНЧЕТТА (удерживает его). Эй, малец! В таком — то виде ты являешься к дону Эдуардо Палумбо? (Вытаскивает откуда-то щетку и начинает яростно чистить лохмотья Кувьелло.) Будто не мог сперва ко мне заглянуть: я б хоть немного привела тебя в порядок.
КУВЬЕЛЛО (с издевкой). Но откуда же, дорогая тетушка, я мог знать о вашем существовании?
ЭДУАРДО (сердито). В самом деле, Кончетта, какого черта вы крутитесь тут с самого рассвета?
КОНЧЕТТА (вкрадчиво). С рассвета? Да знаете, что сейчас уже почти полдень, сын мой…
ЭДУАРДО. Рассвет — дело сугубо личное, донна Кончетта; у каждого свой рассвет. И каждый имеет право, проснувшись, не видеть возле себя неприятных ему лиц!
КОНЧЕТТА (с огорчением и даже некоторой обидой). Вы сказали — неприятных лиц?
ЭДУАРДО. Да. Я сказал именно это и полагаю, что сделал вам этим комплемент.
КОНЧЕТТА опускает голову. Видно, что она с трудом удерживает готовое сорваться словцо.
(Продолжает в том же резком тоне). Быть может, вы соблаговолите покинуть нас?
КОНЧЕТТА (после минутного колебания). Нет-нет…Я пришла и здесь останусь.
ЭДУАРДО (с трудом удерживаясь от применения мер более решительных, к Кувъелло). Так это ты Кувьелло?
ДЖЕННАРО пытается выставить за дверь упирающуюся Кончетту.
КУВЬЕЛЛО. Я всегда им был и надеюсь остаться.
ЭДУАРДО. А по имени?
КУВЬЕЛЛО. Фаччо Агостино.
ЭДУАРДО. Родители?
КУВЬЕЛЛО. Амалия.
ЭДУАРДО. Как так? А отец?
КУВЬЕЛЛО. Я сын вдовы-одиночки.
ЭДУАРДО. А, очень приятно. (Внимательно разглядывает Кувьелло). Перейдем к нашим делам. Что ты умеешь?
КУВЬЕЛЛО. Все.
ЭДУАРДО. Почему же ты ничего не делаешь?
КУВЬЕЛЛО. Поймите меня правильно, дон Эдуардо… Всякие неурядицы, особенные обстоятельства…
ЭДУАРДО. Оставим это в стороне. Поговорим лучше о деле. (Широкий жест, как бы приглашающий взглянуть на помещение.) Фирма наша солидная.
КОНЧЕТТА. Это я ему объяснила еще на лестнице.
ЭДУАРДО. Заткнитесь вы наконец!
КУВЬЕЛЛО (оглядывая комнату). Как здорово! Сколько дерева…
ДЖЕННАРО (нажимает кнопку и постель уходит в стену). Все автоматизировано.