Каролина ломала голову: пишущая машинка и хор голосов в столь поздний час – что бы это значило? Но по-настоящему ее волновало другое: прозвучавшие слова в точности повторили ее собственные мысли.
Тут все началось заново. Тюк-тюкити-тюк – машинка. И те же голоса. Каролина выскочила на площадку, потому что почти не сомневалась – голоса доносились оттуда. На площадке никого не было. Пение настигло ее уже в комнате – в точности ее же словами:
Каролина ломала голову: пишущая машинка и хор голосов в столь поздний час – что бы это значило? Но по-настоящему ее волновало другое: прозвучавшие слова в точности повторили ее собственные мысли.
И снова машинка: тюк-тюк-тюк. Каролина застыла как вкопанная.
– Господи! – вырвалось у нее. – Я схожу с ума?
Не успела она это произнести, как слова и звук собственного голоса включили в ее сознании твердое желание сохранить рассудок. Ее приковала фраза «Каролина ломала голову». И Каролина мгновенно, при том что испытала страшное потрясение, начала обдумывать две возможности: чем было услышанное – реальностью или обманом чувств? Ее приводила в ужас мысль о том, что ее преследуют люди – духи или живые существа, – создания, которые читают ее мысли и, чего доброго, могут проникнуть в святая святых ее сердца; но другая возможность была еще чудовищней, не оставляла надежд и внушала еще больший страх. Она боялась, что эти звуки, такие реальные, словно раздавались за стеной, были наваждением, порожденным ее собственным разумом. Следующие полчаса Каролина просидела в страхе и оцепенении, не зная, что делать. Она боялась повторения пережитого и в то же время просила послать ей знак, что находится в здравом рассудке. Начинало казаться, что она сама может справиться с этой проблемой, – перед ней словно стоял выбор между нормой и безумием.
Она уже пришла к выводу, что слышанные ею звуки не могли исходить ни от кого из жильцов. То, что ее чувства и мысли точно фиксировались, указывало на некий невидимый источник, поэтому вопрос стоял так: существуют ли звуки в объективной реальности или в ее воображении? Каролина чувствовала: если звуки производили какие-то невидимые машинка и голоса, ей что-то грозит, она может сойти с ума, однако само по себе происшедшее не является симптомом безумия. Теперь она полностью уверилась в том, что слышанное не было продуктом ее собственного воображения. «Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Видишь – я способна размышлять об этом. Меня преследуют, сама же я никого не преследую». Между тем ее била дрожь, она была смертельно напугана, правда, не до слепого ужаса.
Тюк-клик-тюк. Опять голоса: Между тем ее била дрожь, она была смертельно напугана, правда, не до слепого ужаса.
– Господи! Да кто же там?
Хотя она вполне резонно решила, что эти звуки никак не могли принадлежать кому-нибудь из обитателей дома, стоило ей опять услышать голоса так ясно, прямо за стеной, она все же вскочила и принялась искать по всей квартире, даже под низеньким диваном, где человеку не спрятаться, даже в стенном шкафчике, где был газовый счетчик. Эти действия несколько притупили панику. Каролина, конечно, понимала, что так ей не обнаружить своих мучителей, но все же отдавалась поискам с лихорадочным рвением – передвигала мебель, хлопала дверями и дверцами. Она допускала все, даже самое невероятное, например, что звуки мог издавать какой-нибудь крохотный предмет вроде коробочки с упрятанным в ней механизмом, который управляется на расстоянии. Исходя из таких предположений, она тщательно разглядывала каждый предмет, чтобы не пропустить что-нибудь необычное.
Внезапно в потолок застучали. Каролина вылетела из квартиры и включила свет на площадке.
– Кто там? – крикнула она в пролет лестницы, задрав голову. – Кто это?
Над головой у нее за лестничным поворотом послышалось какое-то движение. Зашаркали ноги, дверь на верхней площадке открылась, и женский голос злобно прошептал:
– Тише!
Поглядев вверх, Каролина увидала наклонившуюся через перила женщину; на лицо ей падали длинные пряди седых волос, свободная белая одежда проглядывала между балясин. Каролина завизжала, прежде чем узнала обитательницу верхней квартиры.
– Вы пьяны? – вполголоса спросила сердитая жиличка. – С чего это вам пришло в голову будить ночью весь дом? Времени двадцать две минуты второго, а вы уже целый час грохочете, двигаете мебель, хлопаете дверями. Я глаз не могла сомкнуть, а утром мне идти на службу.