Когда мы остаемся вдвоем, я передаю папе коробку из его машины.
— Я говорила с Деб. У нее все хорошо.
Несмотря на то, что он не любил ее так, как любит маму, папа все еще заботится о Деб, и он не хотел бы причинить ей боль. Облегчение смягчает черты его лица.
— Рад это слышать. Я сожалею о том беспорядке, который я устроил в наших жизнях, Сиенна. Особенно в твоей. Я действительно сожалею.
— Все в порядке. Теперь ты можешь перестать извиняться. — Я вкладываю ему в руки еще одну коробку. — Вы с мамой, кажется, действительно счастливы.
Он поворачивается обратно к дому и улыбается, когда мама выходит из двери.
— Я так благодарен твоей маме за то, что она дала мне второй шанс. Я десять лет корил себя за то, что потерял ее, и каждое утро буду благодарить за второй шанс с вами обеими.
Как только он направляется к дому, я хватаюсь за телефон.
Десять лет. Папа десять лет тосковал по маме, а она десять лет пыталась найти ту любовь, которую разделяла с ним.
Я не хочу провести следующие десять лет, тоскуя по Люку.
Гудки раздаются три раза, прежде чем отвечает жизнерадостный голос.
— Сиенна! — Мы недолго дружим, но я уже так скучаю по Вайолет. — Как дела? Как продвигается переезд?
— Неплохо. Устала.
— Когда у тебя последний экзамен? Мы должны встретиться перед тем, как ты уйдешь на летние каникулы.
— Завтра. Я возвращаюсь сегодня днем и хотела спросить, не могла бы ты сказать мне расписание хоккея Люка?
— Вообще-то, тренировка проходит прямо сейчас. Хочешь, я попрошу его позвонить тебе, когда она закончится?
— Не могла бы лучше проследить, чтобы он не ушел, пока я не приеду?
— Эм, да! — Она визжит так, словно уже предвкушает грандиозный романтический жест. — Скоро увидимся!
Люк так долго скрывал правду из страха. Учитывая его прошлое, он боялся причинить мне боль. Он знал, что признание приведет именно к этому. Он не хотел потерять меня так же, как потерял своего отца и Хлою.
Но я сделала то же самое. Я утаила правду о том, что произошло с Маркусом. Я неделями не рассказывала ему ни об инциденте, ни обо всех сообщениях с угрозами.
Страх сдерживал нас обоих. Вот почему я так долго сопротивлялась ему. Боялась того, что скажут другие люди, что они подумают, если узнают о нас. Боялась того, что он сделает с моим сердцем, если завладеет им.
Но то, чего я больше всего боялась, уже произошло. Все знают о нас; он уже разбил мне сердце.
Но ничто из этого не сравнится с моим страхом провести остаток жизни без него. Никогда больше не прикоснуться к нему и не обнять. Никогда не услышать его смех и не увидеть, как искрятся его глаза, когда он улыбается. Никогда не услышать голос, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь.
Мои родители простили друг друга за причиненную боль. Они преодолели страх, что их отношения снова могут плохо закончиться, и теперь они счастливее, чем когда-либо. Я больше не могу позволять страху руководить мной.
Я вбегаю в дом и чуть не сталкиваюсь с Джульет.
— Эй, мам? Ты не возражаешь, если мы с Джульет вернемся в “Даймонд” пораньше?
— Без проблем, милая! — Мама отвечает из своей спальни. — Езжай осторожно!
— Слава богу, — бормочет Джульет, следуя за мной. — Они определенно собирались трахнуться.
— Фу, не говори такого дерьма о моих родителях.
— Прекрасно. Они собирались заняться любовью.
Я бью ее по руке. Джульет садится на пассажирское сиденье и поправляет растрепанный хвост.
— Почему мы возвращаемся так рано?
— Потому что мне нужна твоя помощь кое в чем.
К тому времени, как мы добираемся до кампуса, уже стемнело. Из-за пробок, нехватки бензина и пит-стопа, чтобы Джульет могла пописать, мы задержались больше чем на час. Здание, в котором находится каток, тусклое, внутри не горит ни одна лампочка, а парковка пуста.
Мое сердце замирает. Я упустила его. Я опоздала.
— Черт.
— Какого черта? Я настроила твой телефон на запись вашего отвратительно очаровательного воссоединения, а он уже ушел? — Джульет указывает на мой телефон, который она прикрепила к приборной панели.
— Это было очень мило с твоей стороны. Думаю, в тебе все же есть хотя бы одна романтическая жилка.
Она вздыхает.
— Не могу поверить, что я в это ввязалась.
— Давай просто поедем к ним домой. — Но едва эти слова слетают с моих губ, как огромный хоккеист в серых спортивных штанах открывает дверь и выходит наружу.
От его улыбки мое сердце подпрыгивает к горлу.
Позади него дверь снова распахивается, и оттуда выходит девушка с подстриженными каштановыми волосами. Вайолет сияет и машет рукой.