Возможно, именно это и привело ее сюда.
Она прикусывает губу и, прежде чем на глаза наворачиваются слезы, бросается ко мне, обхватывает руками за талию и сжимает. А мое сердце воспаряет.
— Спасибо тебе, — шепчет она. В нос ударяет сладкий жасминовый аромат ее шампуня, и я притягиваю ее ближе, вдыхая его, пока она не отстраняется, вытягивая шею, чтобы встретиться со мной взглядом. — В том, что случилось с твоим отцом и Хлоей, тоже нет твоей вины. Надеюсь, ты это знаешь.
Я стискиваю зубы. То, что случилось с моим отцом, совсем не похоже на то, что произошло с её родителями. Она не могла спасти их брак, а я мог спасти жизнь своего отца. И жизнь Хлои тоже.
Я киваю в сторону автобуса перед нами.
— Ты можешь поблагодарить меня, сев в автобус.
После десяти минут пути все «Дьяволы» либо надели наушники с шумоподавлением, либо достали свои телефоны, чтобы поиграть в игры, либо отключились.
Сидящая рядом со мной в последнем ряду Сиенна полностью бодрствует. Бдительна. Она так же сосредоточена на том, чтобы избегать зрительного контакта со мной, как и я на каждом её моргании, каждом вздохе. Она нервно ерзает, забаррикадировавшись между мной и запертым окном. Так что никто не увидит, что я с ней сделаю.
После того как прошлой ночью её преследовали и загнали в угол, она с нетерпением ждёт, что я сделаю дальше.
— И где же врач, помощником которого я якобы должна стать? — Ее губы изгибаются от подозрения.
— Расслабься. У него будет много уроков для тебя во время игры. — Я наклоняюсь ближе, касаясь губами раковины ее уха. — Но сначала я должен преподать тебе несколько уроков.
Восхитительный румянец заливает ее щеки. Ее пальто перекинуто через колени и прижато ладонями. Как будто это помешает мне добраться до нее. Но на этот раз я не надел маску, и нам придется быть более осторожными.
— Если только это не уроки катания на коньках, они мне не нужны. — Она продолжает смотреть в окно на проносящийся мимо асфальт, потому что не в силах встретиться со мной взглядом.
Ее щека гладкая, как шелк, под моими грубыми, мозолистыми пальцами, когда я заставляю ее повернуться ко мне лицом. Теми же пальцами, что были у нее внутри. От этого прикосновения по моим рукам пробегают мурашки.
— Очевидно, все же нужны, — бормочу я. — Потому что, когда я говорю тебе умолять, ты должна умолять.
Моя рука опускается с ее лица и скользит под пальто, лежащее у нее на коленях, по джинсам, обтягивающим ее бедра.
Она отстраняется от меня, но далеко уйти не может. Ей от меня не сбежать. Я стискиваю зубы.
— Перестань убегать от меня.
— Прекрати лапать свою сводную сестру, — шипит она. Быстрый взгляд по сторонам говорит ей, что нас никто не слышит, даже любопытная задница Нокса перед нами.
Я крепче сжимаю ее бедро, удерживая на месте.
— Ты не жаловалась, когда собиралась кончить мне на пальцы.
— Ты же понимаешь, насколько это безрассудно и глупо, верно? — Она обводит автобус жестом. — Здесь полно свидетелей. Ты же знаешь, что произойдет, если кто-нибудь узнает.
Моя рука находит пуговицу на ее джинсах.
— Тогда тебе лучше вести себя тихо.
Прежде чем она успевает снова запротестовать, я расстегиваю ее молнию и просовываю руку в трусики.
Как только мой палец касается ее клитора, у нее перехватывает дыхание, и она перестает сопротивляться. Она хочет этого так чертовски сильно. Почти так же сильно, как и я.
Мое дыхание ласкает раковину ее уха.
— Держу пари, ты уже влажная для меня.
Она даже не может этого отрицать. Конечно, это так.
Ее глаза закатываются, когда я нежно беру зубами мочку ее уха и скольжу круговыми движениями по ее клитору. Ее бедра непроизвольно выгибаются в моей руке, требуя большего. Нуждаясь во всем, что я готов ей дать.
Из моего горла вырывается смешок.
— Скажи мне, насколько ты влажная.
— Сухая, как Сахара, — язвит она, даже когда трется о мою руку.
Я цокаю языком, и мой палец перемещается ниже, раздвигая ее складочки и касаясь входа, а затем поднимая доказательство ее возбуждения к клитору, снова потирая его.
Сиенна сильно прикусывает губу, чтобы подавить стон, готовый вот-вот вырваться.