– Понятно, – просто произнес Ал и отвернулся, глядя перед собой.
– Прости меня.
– Не извиняйся, – резковато оборвал Ал, а потом раскаялся и мягко добавил: – Не ты хочешь меня убить, пап.
Тот помолчал, наверное, кивнул.
– Страшно? – спросил он.
– Ни капельки.
Ал не соврал. Но яичницу не доел, забрав у отца кружку с кофе.
– Он горячий, горький и почти без молока, наведи себе свой, – к отцу вернулся будничный голос.
Ал послушался, и стоя с чайником в руках услышал из-за спины:
– Я запишу тебя к парикмахеру.
– Ну, а я к нему не приду.
Обе кружки одновременно со стуком приземлились на стол.
– Ты позорить меня на вечеринку к Карлу пойдешь? – спросил отец.
Ал устало вздохнул. Предстоящий поход в школу для подачи документов, начало учебного года второй раз за год, теперь еще и этот прием. Ал не знал, какое из этих событий хуже.
– Вечеринка, – он попытался спрыгнуть с темы своей внешности. – Ты так говоришь об этом, как будто я иду к кому-то на день рожденья в дартс. Только вот тут я буду на месте мишени.
– С таким постным лицом определенно.
– На себя посмотри, – воскликнул Ал, с силой мешая молоко с темной горькой водой под аккомпанемент разносящегося по кухне звона. – Если стыдишься меня, так снова сделай вид, что меня вообще не существует.
Ал переборол желание кинуть тарелку с недоеденным ужином в раковину, но из кухни вышел. Отец его не остановил, однако, когда парень уже засыпал, почувствовал, как над головой кто-то приземлился на подлокотник.
– Может, пойдешь на кровать?
Отец сам избавил его от необходимости в очередной раз повторять ответ, проведя ладонью по волосам.
– Не хочешь завтра прогуляться? – донеслось от него.
– В школу? – сонно уточнил Ал. – Только не говори, что мне придется появиться там раньше середины месяца.
– Нет, – отец включил телевизор, и сбавил громкость. Возможно, сонливость делала его голос каким-то смущенным. – Вообще-то я думал съездить к океану. До Сан-Франциско, может.
Ал открыл глаза.
– На пляж? – тупо спросил он. – Купаться?
– Ну, – протянул отец, снова проведя рукой по макушке Ала, – может в парк тебя отвезу. Там по пути Шесть флагов.
– На аттракционы? – все тем же тоном спросил Ал.
– Да, Саш, на аттракционы, – терпеливо ответил отец и встал, чтобы разобрать свой диван.
Ал думал, что он скажет что-то еще, но Мирон лишь погасил свет.
– Ладно, – наконец, произнес Ал, пока снова не уснул, а потом на всякий случай уточнил: – И тебе не надо на работу?
– Не надо, – уже откуда-то издалека произнес отец. – Но вставать придется рано, а не в обед, как ты привык.
– Ладно, – промычал Ал.
***
Вода расплывалась перед глазами, казалась всеохватывающей и бесконечной. Словно вот-вот захватит тебя и потянет за собой в пучину неприятных плавных и тягучих, как кисель, качков на волнах, словно в лихорадке. Но он не боялся моря, не боялся плавать, плавать в оранжевом надувном круге; плавать на спине отца под слова мамы о том, что у него больная спина; отца, заплывавшего так далеко, что Ал переставал его видеть, но никогда не волновался из-за этого, ведь он всегда возвращался и рассказывал, что видел рыбок размером с его большую ладонь. А потом мама доставала отбивные и рыбок со странным японским названием, которых папа видел на глубине и которых они брали на рынке. А потом он бежал к бабушке, водящей его по ракушкам, больно впивающихся в ноги, ищущей плоские камешки с дырочками и рассказывающей об их, казавшихся тогда магическими, символических свойствах.
Но сейчас был лишь океан. А невозможность отвернуться от этого манящего водоворота, от которого ноги становились ватными, говорила о том, что и моря-то не было. Был лишь сон. Чья-то шершавая ладонь провела по волосам.
– Уснул что ли?
Море, точнее, океан действительно был. И папа тоже.
– Ты так простудишься.
Ал не хотел подниматься, нарушая поглаживание по его макушке, но сел, прогоняя остатки сна и вытирая заслезившиеся от соленого воздуха глаза. Синего зонтика не было, оранжевого круга тоже, а вокруг были не мама и бабушка, а незнакомцы. Ал поблагодарил поздний вечер, днем на пляже Сан-Франциско наверняка было не протолкнуться.