Ал лениво прислушался. Он слишком устал, чтобы интересоваться хоть чем-то, но привычка вслушиваться в любую доступную информацию въелась в него слишком плотно.
– Наврал? – голос Тони стал резче. – Я не наврал. Я лишь подстегнул уже имевшиеся сомнения в хорошеньком сыночке. Но ты думаешь, он бы так не поступил? Ты бы не пошел, если бы не думал, что он…
– Нет, я так не думаю, – оборвал его Макс, приблизившись ближе. Теперь он почти шептал Алу на ухо. – Мы ошиблись. Знать о вашем разговоре с Гором, знать про Рублик.
– Разве не ты думаешь, что он все всегда знает?
– Это не знание, а ошибка. Глупая. Отец таких не допускает.
– Откуда ты знаешь, что это не было ошибкой? – устало спросил Тони. Ал знал этот тон. Когда ты говоришь очевидное, но тебя не слышат.
– Наверное, потому что на нас напали, – Макс тоже явно объяснял очевидное. Только глупому ребенку.
– Ну конечно, – вдруг взорвался Тони и воскликнул с явной обидой: – Ала бы он опасности не подверг.
Ал был уверен, что другие пассажиры автобуса их услышали, так что близнецы некоторое время молчали. А он сам все больше чувствовал неловкость, было очевидно, что он не спит, сидя между молотом и наковальней.
– Не прибедняйся, – наконец, как-то дергано, словно все еще не мог определиться с тем, что именно ответить, бросил Макс. – Он бы никуда нас не отправил, если бы знал, что…
– Почему? – Тони скис, и тон его снова стал равнодушным. – Со мной он так поступает.
Макс помолчал немного, но стоило ему заговорить, Ал понял, что на этот раз это было другое молчание. Он уже не раздумывал над тем, что ответить, он словно был до крайности удивлен словами брата.
– С Алом другое, – протянул он, а затем снова вышел из себя, повысив голос. – Я сказал и про Рублик, и про ваш разговор с Гором. Отец не знал ничего из этого. Ты что, правда не понимаешь?
– Раз так переживаешь за Ала, не ори и дай ему поспать, – Тони явно старался сдержаться, но обида в голосе слышалась, словно выливаясь из горла.
Макс снова помолчал. На этот раз тишина словно длилась вечность.
– Ты что, ревнуешь? – удивление этому было явно больше, чем сомнения в том, что Тони не понимал опасности происходящего. – Ты совсем дурак?
Тони не ответил. Он уже без раздражения сполз ниже в кресле и молчал всю оставшуюся дорогу.
***
Ал удивился, когда вошел в дом и услышал голос. Сквозь весьма апатичное состояние слабо промелькнули, словно кто-то кольнул его иголкой, сначала волнение, потом удивление, затем гнев. Ал не привык возвращаться домой после отца, и это на секунду сбило с толку, но затем парень вошел в гостиную с явным намерением высказать все, что его волнует. А потом его кольнул страх, и он ушел в спальню. Отец разговаривал с кем-то по телефону и то ли от того, что Ал вспомнил Элис, мать Сью, то ли от тупой паранойи, но он понял, с кем тот разговаривал. Доказательств у него не было, отец лишь соглашался с собеседником, который явно что-то рассказывал, изредка задавал вопросы, но достаточно туманные, чтобы Ал не понял темы разговора. В любом случае, он собрался держать язык за зубами до последнего.
Мирон зашел к Алу в комнату, закончив разговор, и постоял несколько секунд, смотря на сына, лишь потом заговорил:
– Сними обувь хотя бы в кровати.
Ал послушался, и его кроссовки лениво полетели в противоположную стену. Отец никак это не прокомментировал, зайдя глубже в комнату и присев на замусоренный стол, на который уже перестал обращать внимание.
– С кем гулял? – спросил он спокойно.
Ничего не обычного. Стандартный вопрос, за которым последует такой же про школу.
– С одноклассниками. Куртом и Робенсоном. В кафе посидели. Ты сегодня рано.
– Дел особо не было. Девчонок не было?
– Нет.
– Чего в кино не сходили?
– Ничего приличного не идет.
– Ясно. Как в школе дела?
Ал осилил пожимание плечами.
– Ничего нового.
– У тебя висок кровоточит.
Внезапно для самого себя Ал расплылся в улыбке, которую не смог сдержать. Он не знал, что его так рассмешило, а на слова отца даже не взглянул на него и спокойно прикрыл глаза.