Мирон достал бумажник, к счастью, отпустив Ала, и прошел через весь бар к компании.
– Я пытался, – пожал плечами Майк, и отступил, чтобы вернуться к работе.
Мирон не ответил, положил на стол несколько купюр и вышел из бара. Алу пришлось молча семенить следом. Однако следовало страху пройти, как вернулось возмущение и гнев, и на узкой каменной лестнице, уводящую прочь он запаха алкоголя, он не выдержал.
– Зачем мы приходили? Зачем ты меня сюда притащил?
Отец не ответил, Ал видел лишь его спину, и это отсутствие реакции вывело его из себя еще больше.
– С кем ты разговаривал? Со Сью? – отец слегка повернул голову, но продолжил хранить молчание. – Нет, не со Сью. Зачем тебе было разговаривать с ней, если выдала меня Элис. Зачем ты вообще меня с ней оставил? Она мне не нянька. Неужели непонятно, что она не стала бы сторожить меня?
На улице было прохладно и все еще темно, полоска рассвета лишь начинала подниматься над горизонтом и едва проглядывалась за домами. Несмотря на холод, Алу было жарко, он чувствовал, как горит лицо и не обращал внимание на то, что его голос на тихой улице звучал неестественно громко. Сейчас он слишком злился. На отца, на Элис, на ту компанию.
– Я рассчитывал на твое благоразумие, – сквозь зубы прошипел отец.
– О каком благоразумии ты говоришь? – вскричал Ал. – Ты оставил меня в баре, полным пьяных мужиков. Думаешь, они не привязались бы ко мне, если бы я сидел тихо? Думаешь, в меня бы не швырнули бутылку, если бы я отказался подойти к ним? Это у тебя нет ни капли благоразумия!
Он перевел дух, садясь в машину. Желание хлопнуть дверью со всей силы перебилось размышлением. То, что он сказал, было правдой, однако не тем, что его действительно беспокоило. Очередные секреты, о которых ему никто не сказал, не посчитал нужным. И про Гора с Гуру, и про то, зачем приходил отец, зачем притащил его с собой.
– Ты не понимаешь, – протянул Ал, скривившись. – Ты все равно не понимаешь. Я думал, что ты понял, что теперь будешь мне все рассказывать. Думал, что ты притащил меня сюда, чтобы я что-то узнал. А ты просто решил меня проучить, да? Из-за того, что я приперся сюда с Максом и Тони? Просто опозорил…
– Да, Саш, опозорил, – рявкнул отец. – Чтобы ты понял, как стыдно за тебя мне. Наркотики, азартные игра, опасные игры, Саш. Не так я тебя воспитывал, не этому учу, не этого я от тебя хочу.
– А получаешь это, – холодно ответил Ал.
Отец сделал странный жест. На миг Алу показалось, что он хочет его ударить. Но отец как-то странно схватился за руль, потом все-таки хлопнул по нему, а затем себя по голове, словно спасая пострадавшего от обморока, и затих.
О, это бессилие. Ал в таких ситуациях бил стены, но в машине бить было особо нечего.
Он наблюдал за минутной слабостью отца с онемелым удивлением, сравнимым с тем, когда ребенок узнает, что его герой победим. Он расслабленно откинулся на спинку сиденья, бессильно скинув руки по бокам и глядя, как так же бессильно оперся на свои, смотря сквозь руль куда-то вниз, отец. Ал почувствовал смесь жалости и отвращения. Отец не имел права удара в стену, пусть перед ним так и будет теснота автомобиля, пока он сам во всем виноват. Он не имел права… Но Ал, будучи человеком, не смог не дать права другому человеку не чувствовать. Только в качестве привилегии, которую сейчас с радостью забрал бы себе. Но ничего этого отцу он не скажет, не поможет. Тут их пути расходятся. Потому что отец его не понимал.
Он не знал, не понимал его отец действительно, был не способен на это, как некоторые люди не понимали математику, или просто не хотел понять. Но сталкиваться с этим непониманием было не многим лучше одиночества. Пока отец пропадал на работе, Ал на стенку лез, но, когда он был дома, чувствовал себя бомбой, готовой взорваться в любой момент. И он точно знал, что, по крайней мере наедине с ним, отец чувствует себя так же.
На следующий день Мирон разбудил Ала, и тот уже собирался возмутиться, что ему нужно поспать, раз уж они шлялись где-то всю ночь, особенно учитывая, что сегодня был выходной, однако оказалось, что время уже давно перевалило за полдень.
– Что-то случилось? – сонно и хмуро пробормотал Ал.
– Нет, – слегка удивленно ответил Мирон. Даже без очков и линз Ал заметил, что выглядит он не очень. Небритый, морщины под глазами проступили отчетливее, словно он по возвращении домой не ложился. – Хотел свозить тебя еще кое-куда.