Пол под запылившимся ковром, стеллаж со старым телевизором, дверь, ручка. Она уплыла из-под пальцев. Дверь словно открылась сама, накренилась вместе с ним. Ал ввалился в коридор, в котором почему-то горел свет. Он был тусклый и почему-то зеленоватый, как и его комната. Ал зажмурился вновь, увидев в его конце зеркало. Нет, не зеркало, темный силуэт. Вор. Мозг протрезвел, Ал сделал шаг назад, а в голове вмиг всплыла картинка с синим канцелярским ножом у него на столе. Нет, если сделать шаг в сторону, он попадет на кухню, где есть нож побольше и сковородка потяжелее. Однако мысль о сковородке потускнела так же быстро, как появилась, а от накрывшего удивления коридор снова померк и зашатался. Перед ним было не зеркало с таким же накренившимся, как он, силуэтом, и не вор, пришедший убить кого-то еще. Это был отец.
– Пап? – Ал вернулся из бара раньше него, думал подождать и высказать все, о чем успел узнать, боялся уснуть, ведь в последний раз видел его в окружении врага, но в итоге отрубился, как от удара.
Отец не услышал, стягивая с себя кожаную куртку.
– Пап, – повторил Ал громче.
Отец поднял голову, а перед глазами все поплыло настолько, что Ал не увидел его лица.
Темный силуэт не фокусировался по мере приближения. Его затошнило.
– Ты почему не спишь? – с каким-то беспокойством спросил отец, подходя ближе.
Ал отстранился было, но лишь уперся в дверной косяк между его спальней и кухней. От отца пахло сигаретами, а он словно снова отвык от этого запаха, а еще чем-то неприятным, словно потом.
– Давай, иди спать, – отец приобнял Ала за плечо и повел сына в кровать.
Ал был благодарен за это, хоть и он, и отец, и комната все еще шатались, до постели не добрался бы самостоятельно именно он. Отец гладил его по голове, и запах уже не казался таким сильным, а кровать плыла под телом, словно надувной круг на волнах. Он очень быстро уснул.
***
На улице было пасмурно, голова болела, но несмотря на все это мозг был чист, как стеклышко. Ал понимал, что произошло ночью. И стоило этому пониманию снизойти к нему, как голова вновь потяжелела.
Он стащил себя с кровати не сразу. Прошел на кухню и открыл холодильник. Кастрюля с макаронами, курица, сосиски, джем, масло, даже огурцы, молоко. Он сделал глоток белой жидкости из канистры и отставил ее. Есть не хотелось, как и всегда на завтрак. Обычно перед школой он заставлял себя, чтобы дотерпеть до обеда, или чтобы бабушка не бубнила все утро. Теперь бубнить не кому, и идти не куда. Сегодня воскресенье. Ал, так и оставшись в пижаме и черной кофте, вышел на улицу – решил купить лапшу быстрого приготовления, как ту, что они с Юдзуру покупали в Японии, хоть взрослые и говорили, что острое вредно для желудка. Надо ему позвонить.
Солнце светило очень ярко, слишком для пасмурной погоды, пусть и редкой для октября в Сакраменто. Вспышка перед глазами напомнила те светильники под конец вечеринки в Белом домике. Они были не тусклыми, как сегодня ночью, а такими же яркими, как это чертово солнце сейчас. Потому что тогда он был пьян.
Первой мыслью было напиться еще раз, не принимать же наркотики, у него их нет. А за ней потянулись воспоминания о магазинчике, где продавали все, что хочешь, о жестяной бочке и телах под ней, Мэг...
Второй мыслью было злорадное желание того, чтобы отцу так же слепило глаза, где бы он сейчас ни был, и обида. Ал не любил, когда папа пил, и ему было эгоистично плевать на то, была ли на это причина. Он мог это делать, если ему плохо, но не приходить таким домой, потому что плохо становилось Алу. А перемещать свою боль на других – тоже плохо.
Лапша оказалась пресной и не острой, не как в Японии. Ал заплакал. Слезы выступили на глаза, из груди раздался всхлип, еще один, и все. Он не почувствовал больше ничего, и доел завтрак.
Интересно, был ли отец расстроен перед тем, как бухать? Наверняка не так, как был расстроен после смерти мамы, когда пил тогда. Но так же, как Ал из-за лапши? Он пил, потому что так же не мог заплакать?
Ал открыл ящик над микроволновкой, потом под микроволновкой, лихорадочно пробежал пальцами по ручкам остальных. Ничего не найдя, быстро спустился в подвал. Прохладный воздух приятно остудил полыхающий навязчивой идеей мозг. Ему не нужно искать алкоголь.
Скорости, с которой он обыскал ящики и спустился в подвал, как и не было. Ал, едва волоча ноги, поднялся и вернулся в кровать.