Конечно, сердце Ала екало в груди, когда к дому подъезжала любая машина. Он постоянно старался контролировать, когда и кто есть в доме, а когда приезжал кто-то новый, тайком оказывался рядом, не дыша, слушая. Сейчас в доме были близнецы, вернувшиеся после школы – каждый в своей комнате; Бэн, организовывающий обед; Карл, закрывшийся в своем кабинете; и сам Ал, пристроившийся на своем излюбленном месте – подоконнике фасадного окна в коридоре второго этажа. Признав в автомобиле машину Мэрилин, еще когда она только появилась в зоне видимости, он тихо спрыгнул с подоконника. Карл выйдет из кабинета, и они останутся у двери в коридоре на первом. Если повезет, Бэн уговорит девушку попробовать его стряпню. Но если Ал ляжет у перилл, может что-то и услышать помимо разговора об ужине. Он может попытаться прошмыгнуть в кладовку под лестницей, однако если его заметят, точно поймут, что он хотел подслушать, и начнут следить еще внимательнее, прижимать к стенке еще теснее.
В любом случае, он опоздал, входная дверь хлопнула, запуская в дом прохладный воздух, и в нее торопливо вошла Мэрилин. Она выходила из машины и заходила в дом быстрее всех. Ал стянул кроссовку – послышался приветственный оклик Бэна, снял вторую – дверь кабинета внизу тихо щелкнула, вышел Карл.
– Что ты делаешь?
Ал замер с кроссовками в обеих руках, даже не успев наклониться, чтобы лечь. За всеми звуками внизу, он не услышал, что наигрываемая мелодия на клавишах стихла. Он обернулся на Тони, опершегося на дверной проем своей спальни, и очень сильно захотел бросить в его скучающее лицо кроссовкой.
– Ничего, – одеревенелым голосом ответил Ал и наклонился, чтобы натянуть обувь обратно.
На деле, стал ближе к первому этажу, к уже затихающему разговору. Несколько секунд неразборчивых слов, и Мэрилин уже хлопнула дверью с обратной стороны. Послышался вопрос Бэна, почему она не осталась на ужин.
Ал прокомментировал поступок Тони на русском, чтобы тот ему не врезал за оскорбление, но тот уже снова скрылся в своей комнате.
Карл зашагал по лестнице вверх, направляясь в свою спальню. Ал столкнуться с ним не хотел, поэтому прошмыгнул в комнату для гостей со своей ванной, доставшуюся лично ему. Карл не часто бывал наверху, поэтому Ал мог часами торчать у окна, однако скрывался в спальне каждый раз, когда мужчина поднимался на второй этаж.
Конечно, был еще Тони. Только вот если Алу не составляло труда избегать старшего Ханса, то его старшего сына избегать получалось с трудом. Если с Максом они могли кратко переговорить о том, что проскользнуло за разговором на ужине, Тони за ним следил. Это был не первый раз, когда тот прерывал попытки Ала что-то услышать, причем открыто. Кольт сделал вывод, что с учетом отношения Тони к отцу, действует тот из своих соображений, а не чтобы помочь Карлу хранить обет молчания. Каких, Ал не знал, и не настолько сильно хотел знать.
Он был даже рад, когда понял, что брат Тони, наоборот, его избегает. Ала не столько интересовали и убеждения Макса, поэтому препятствовать свободе хотя бы от него не стал. Макс не игнорировал в открытую, как следил Тони, он с тем же сосредоточенным и равнодушным видом говорил с Алом даже о новостях, которые изредка долетали до ушей детей, но не более. Ал знал, что близнецы как-то добывают информацию, знают намного больше, чем он. В тайне от взрослых или кто-то им что-то рассказывал, во всяком случае, Ала почти ни во что не просвещали.
Возможно, ему нужно было быть более заинтересованным, более взрослым, менее скрытным и замкнутым, но перешагнуть через себя и идти на контакт с жителями дома, пока те так к нему относятся, не мог. Он и так жил, как в тюрьме. За последние две недели он не выходил на улицу дальше небольшого заднего двора, лужайку на котором явно давно не подстригали. Никто не запрещал Алу выходить на улицу, но каждый раз, когда он шел выкинуть мусор или во двор, рядом всегда как бы невзначай кто-то нарисовывался. Несмотря на заверения Тони вверить нянчиться с ним Максу, тот наравне с братом снисходил до вопросов: «Куда ты?», «Зачем тебе туда?» и «Давай дождемся кого-то из взрослых, спросишь, можно ли тебе за йогуртом у них». Только тут Ал был уверен, что так поступать Максу велел отец. Чей, не было ясно. В какой момент Карл решил замолчать, чего решительно не выполнял, несмотря на просьбу отца, в Японии, – тоже.
Несмотря на это, оба близнеца на удивление не проявили открытого отказа, когда Ал, в отсутствии взрослых, помимо единственной прислуги в доме – водителя, приезжавшего отвозившего братьев в школу, попросился поехать с ними. Ему просто хотелось проветриться хоть как-то, поэтому тупо бродить в наушниках по пустым коридорам чужой школы и ее территории оказалось крайне приятно. Однако повторения этого развлечения близнецы провести не позволили.