– Кажется, мы поменялись местами, – заметил он. – Ты же всегда знаешь, что лучше для меня, да? Спасал и спасал меня, не важно, что при этом с тобой или мной происходило. А когда так поступил я, ты начал брыкаться.
– И что, я, по-твоему, был прав? – за упрямством всегда следовало раздражение. – Ты отрицал это. Тогда с чего мне считать правым тебя? Почему я не могу брыкаться?
– Я не говорил, что ты не прав, – снова сорвался Ал. Но это был не тот гнев от обиды, а тупое желание поставить человека на место, ощущавшееся скорее как рефлекс. – Я сказал про лишние средства, а не про цель спасти меня.
– И что я был неправ в том, что спасал и спасал тебя? Ты говоришь об этом, – парировал отец, тоже повышая голос.
Ал несколько раз мотнул головой. Его выбешивало, что ему приходится говорить с кем-то настолько тупым.
– Перестаньте, вы оба, – прикрикнул на них Карл, а потом не выдержал, и за его несменяемым спокойным голосом проступило непонимание. – Неужели вы настолько обижены, что можете ненавидеть друг с друга даже сейчас? До смерти будете цапаться?
– В этом-то всегда и было дело, ты меня не слушаешь, – не обращал на него внимания Ал. – Я говорил про твое молчание, про ложь и ложные обещания, про игнорирование моих просьб. Неужели так трудно было переходить через это вместе? Неужели так трудно переступить через свое упрямство и хоть раз меня выслушать? В этом всегда и была проблема.
– Ты моя главная проблема, – выделяя слова, словно вдалбливая истину глупому ребенку, произнес отец. – Знаешь, что я делал для того, чтобы хотя бы довести тебя до бабушки? Что я устроился на работу секретарем в банке Сакраменто, добрался до казначея за несколько месяцев, добился влияния с этого идиота на мэра до того, как он или менты сообразят, что я делал для таких знакомств? Что я добился, чтобы мэр договорился с мэром Стоктона и задержал Гора там, освободив аэропорт Сакраменто хотя бы на несколько дней? Что в тот раз, когда ты засек меня с другим часовым поясом, я был в Детройте, пытался уговорить одного из бывших людей Гора помочь мне с тем, чтобы накапать на него что-то, что поможет мне избавиться от его влияния? Что когда он отказал мне, за мной уже послали Даммера, что я выкрутился и начал следить за ним из Мичигана до Калифорнии, и почти сразу выяснил, что он отправился за тобой в Японию? Что послал к тебе Карла, потому что у меня нет людей, которые смогут занять тех, кого отослали к тебе? Продолжал капать на Гора, следил за мальчишками Карла, подменял его в дипломатических вопросах, в которых не черта не смыслю, через Элис продолжал следить за действиями других придурков, способных нам навредить, пока мы так разделены, контролировал поставки контрабанды из Мексики, которые мы с людьми Карла могли предотвратить.
Ал замер с открытым ртом, пытаясь мыслями угнаться за сказанным.
– Извини, что я не смог справляться с этим дерьмом идеально, но прости сынок, у тебя выходит не лучше.
– И что, не будь меня, тебе бы было проще?
– Определенно, – тут же ответил отец. – Когда ты жил с бабушкой, было проще. Ты не создавал столько проблем. Но ты и там умудрился всем мешать.
Несколько последних слов отца замедлялись и затихали, словно он все это время разговаривал в шумном зале, в котором внезапно все стихли, и он оказался кричащим один в полной тишине. Но тишина продолжилась и после его слов, словно все задержали дыхание.
– Мирон, – окликнул его Карл.
Ал понял, что молчать хуже, чем говорить. Конечно, он снова облажался. Говорить, ожидая, что тебе никто не ответит и не сделает хуже, чем при безмолвии, не получилось. Но он не мог терпеть этого тихого послевкусия.
– Там меня хоть кто-то слушал, – выдавил он, голос снова охрип, словно Ал не едва повысил его, а орал во всю глотку секунду назад.
– Да ладно, – бросил отец на автомате. – Вы с бабушкой постоянно цапались.
– Я говорил о Юдзу, – поправил Ал.
– Конечно, единственный, кто тебя может выслушать это екай…
Снова на автомате. Ал бы ответил так же на автомате, если бы не резкий обрыв в словах отца, заставивший мозг думать, и оказавшийся целой пропастью.