– Реджи курил под лестницей, – отрапортовала она отрывисто, выдавая латиноамериканский акцент.
Парень, хмуро смотревший на Ала исподлобья, поднял брови и повернулся к ней.
– Ты что несешь? – прошипел он.
– Реджи, – Голди подняла руку, останавливая его и обратилась к девушке. – Оливия, ты сама видела, как он курил?
Ал бросил взгляд на рыжего парня напротив, тот с прищуром смотрел на Оливию, но заметил внимание Кольта и снова подмигнул. Ал подумал, что у него просто нервный тик, и перевел взгляд на девушку.
– Да, видела, – отрезала она.
– Ах ты су…
Может, и она. Но Ала больше интересовали три вещи: бинты на руках Оливии, как у него, только на обоих запястьях; знала ли она о том, что рыжий парень рядом с Реджи тоже курит, и где здесь достают сигареты. Что-то и этого можно было рассмотреть, как занятие от скуки на будущее.
– Реджи, – снова прервала Голди все так же спокойно. Она вдруг напомнила Карла. Тот тоже почти никогда не менял тон голоса.
– Она ябеда, – обратился он к врачу, явно сдерживая гнев. Ал подумал, что не против, если тот набросится на Оливию. Тогда он посмотрит, какие здесь наказания, и накачают ли его транквилизаторами.
– Я забочусь о своем здоровье, – Оливия махнула волосами. – У меня астма.
Алу вдруг стало жарко. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, слушая продолжение перепалки.
– Здоровье? – жестко усмехнулся Реджи. – Это когда не калечишь себя же?
Ал встал. Довольно тихо выкатился из мешка, поднялся на ноги толкнул себя по направлению к столу.
– Алекс, – окликнула его Голди. Ал уже ждал, что она скажет ему вернуться на место, но она лишь спросила: – У тебя есть, что нам сказать? Что-то обсудить? Может, представиться?
Ал осмотрел по кругу ребят, не особо на ком-то останавливаясь, и пробормотал:
– Алекс.
Решив больше ничего не добавлять, Ал плюхнулся на стул у письменного стола и уставился на белый лист довольно толстого картона.
Он быстро понял, что никто не будет заставлять его общаться с другими, поэтому перестал садиться в кресло-мешок на следующих занятиях, а сразу располагался за столом, чтобы тупо пялится в белый прямоугольник. Он не мог заставить себя взять в руки мягкий восковой мелок. И дело было не в дрожи пальцев и пустой голове. Он не мог позволить себе нарисовать закорючку, зная, что может больше, но больше не мог, не мог даже закорючку, поэтому не делал ничего, слушая разговоры за спиной.
Временами кто-то из ребят высказывался о своих проблемах, жаловался на еду, на других детей, на врачей. По всей видимости, Голди доверяли, как минимум потому, что она почти не реагировала на рассказы, что давало возможность говорить лишнее. А говорила в основном Оливия. Причем не просто говорила, а жаловалась. Ал не знал причину, по которой она оказалась в психушке, но как больной человек, за исключением перебинтованных рук, не выглядела. Ала ее жалобы не напрягали. Ни она, ни продолжавший хмурится Реджи, вызвать в нем эмоции не смогли. Смог рыжий парень. Только не тот короткостриженый.
В следующий вторник Ал в очередной раз сидел за столом, подремывая. За спиной доносились голоса разговора, какая-то девочка, Ал не запомнил ее имени, вела с Голди довольно увлеченную беседу, пока остальные в кругу явно скучали. Преимущество Ала перед ними было в том, что никто не заметит его закрытых глаз. Однако вылилось оно в минус. Невнимательность к происходящему и узкий угол зрения не дали ему заметить приближения одного из санитаров.
– Не выходит? – спросил он, улыбнувшись.
Ал только тут понял, что ни разу его не видел. Ни у одного из санитаров не было рыжих волос. Да и никто из них не выглядел настолько молодо. Имя на бейдже медицинского халата обозначало незнакомца, как Милларда Аньелло, и походил он больше на студента на практике, чем на врача.
– Что ты хотел нарисовать? – повторил Миллард.
Ал помедлил с ответом, обернувшись на Голди и ее подопечных. Никто из них не обращал на них внимания. Ал попытался вспомнить, видел ли он Милларда, когда заходил в комнату, в одном из санитаров и пробормотал:
– Ничего.
В подтверждение своих слов он стукнул пальцем по белому листу.
– Заметил, у тебя не получается рисовать, – продолжил Миллард. Ал не понял, как он мог заметить это, если появился только сегодня, но комментировать не стал. – Ты садишься за стол каждый раз, и каждый раз не прикасаешься к мелку.