Тот несколько секунд думал, является ли причиной, по которой тот расплывается перед глазами, отсутствие очков или что-то еще, но его собственный взгляд, направленный на врача, определенно был хмурым. Миллард натянул на лицо извиняющееся выражение, но Ал все еще не до конца пришел в себя, чтобы понять, было оно неискреннем или нет.
– Прости меня.
– За что? – тут же бросил Ал.
– Мне не стоило быть таким настойчивым вчера, – мягко объяснил Миллард. – И Голди тоже.
– Это тут не причем, – ответил Ал, откидываясь на твердую подушку.
Миллард помолчал немного, но дальше заговорил еще тише.
– Санитары плохо с тобой обошлись, милый, да?
– Да? – переспросил Ал.
– Из-за того, что мы за тобой не уследили, да?
– Да.
– Прости меня.
Ал уставился в окно. Скажет он, что прощает или нет, разницы никакой, он просто сделал вывод.
– У нас не было намерений навредить тебе, – продолжил Миллард через какое-то время. – Мы лишь стараемся подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты выплеснул то, что держишь в себе.
– Ага, чтобы потом накачать транквилизаторами, – бросил Ал. Раздражения он не чувствовал, но был готов говорить резким тоном, пока его не оставят в покое.
Миллард как-то странно посмотрел на него.
– Транквилизаторы тебе не вкалывали, милый.
– Тогда как же я уснул вчера? – язвительно уточнил Ал.
– Ты не помнишь?
– И тогда, когда нарисовал этого чертова…
Он запнулся, а потом наткнулся на взгляд Милларда. Взгляд его не был сочувственным, скорее заинтересованным, однако тон оставался все таким же мягким.
– У тебя провалы в памяти, милый?
Вопрос прозвучал без сарказма, вполне серьезно. Ал нахмурился, смотря в пыльную зелень глаз напротив, словно пытаясь выловить в них ответ на заданный ему вопрос. Наконец, Миллард сдался.
– Я буду рад, если ты еще раз попробуешь выплеснуть эмоции в комнате гнева, а не вредя кому-то. Но ты в первую очередь должен выносить из этого пользу для себя, – он встал со стула. – Впрочем, я пришел сказать тебе о том, что к тебе посетитель.
Ал резво, насколько это позволила возникшая в ногах слабость, встал с постели и задержался только, чтобы наскоро почистить зубы. Это единственное, без чего он не мог начать день, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно. Встречи с отцом стали настолько частыми, что Ал уже забыл, как он мог не видеть его по полгода. А может, дело действительно было в том, что у него провалы в памяти. Или в том, что он, по словам отца, был сегодня еще более хилым, вареным, как домашняя курица, которой его в тайне от сотрудников больницы, накормили. Возможно, Мирон уже начал надеяться на то, что Алу становится лучше, но увидел его в состоянии, вернувшим их на дней десять назад. Во всяком случае, парень заметил, что уходил отец в более расстроенных чувствах. Алу это не понравилось настолько, что он решил вернуться обратно в кровать и на этот раз проснуться уже в лучшем состоянии. Конечно, вряд ли оно сможет стабильно сохраниться на пару дней, через которые отец снова придет к нему, но хотя бы успокоит сейчас. Однако его планам не было суждено сбыться.
Голди поймала его и забрала от провожатого еще на лестнице между первым и вторым этажом. Сообщив, что они как раз успевают на сеанс с психологом у Ала, о чем тот совершенно забыл, и поинтересовавшись, как он себя чувствует, она проводила его до кабинета Кэрри. Ал думал, сможет ли поспать прямо у нее, сославшись на то, что сегодня для разговора не готов, но та сразу начала с темы, с которой не соскочишь.
– Как у тебя дела? Ты рассказываешь, как проводишь время один, а что насчет групповых сеансов?
– Нормально, – пожал плечами Ал. – Я смог что-то нарисовать.
Он осекся, сообразив, что Кэрри наверняка знает о его срыве, так что не сочтет предшествующее этому действие за достижение. Но она сменила тему.
– А помимо рисования ты что-нибудь делаешь? Ты можешь заходить в игровую комнату, когда хочешь и рисовать, но во время групповых сеансов можно поговорить с другими.
– Ну да, – согласился Ал. Кэрри ждала, и он был вынужден добавить: – Я не хочу рассказывать о том, что я ел на ужин еще и им. Вам хватает.