Ал проводил его фигуру, за которой потянулся сигаретный дым, в темноту задумчивым взглядом. И он оставался бы таким же задумчивым до самой кровати, не обратил бы внимания на книгу, лежавшую на пустой стойке регистрации. Ал бросил взгляд в противоположную сторону коридора, где подремывала дежурная медсестра, удивляясь, почему его вообще привлекла такая мелочь. И все же что-то, возможно, аннотация на обороте новенькой книги, подтолкнуло его незаметно стащить и сунуть под кофту «Крестного отца».
– До завтра, мисс Келлер.
Ал резко поднял голову. В темноте к нему шагала темная фигура, кивнувшая попрощавшейся дежурной медсестре. Голди прошла мимо, пристально изучая его взглядом, и Ал плотнее прижал руки к книге под кофтой.
– Доброй ночи, Александр.
Он помедлил секунду, прежде чем ответить:
– До завтра.
Сожги это
Ал впервые задумался перед тем, как выйти к отцу. Парень стоял перед окном холла, глядя, как спину того окутывает сигаретный дым, и думал, сможет ли его оставить.
Ему нельзя было выходить на улицу без разрешения, он ждал, пока отец докурит и не войдет сам, приветствуя вымученной улыбкой. И Ал сразу смог дать себе ответ. Возможно, с чем-то он справится. Справится потому, что выбор стоял только между тем, чтобы справиться или сломаться окончательно. Но с чем-то справиться он был не в силах как раз потому, что если справится, то сломается окончательно. Рассыпится, как фарфоровая кукла. Поэтому отца он не оставит.
– Привет, – хрипло выдавил Ал и прокашлялся.
– Не кашляй, голос все равно когда-нибудь сломается, – ответил отец, присаживаясь рядом на больничной скамейке. Он сунул руку под подол куртки и достал оттуда пахнущий теплом контейнер. В этот раз были отбивные.
Ал взял протянутую вилку и, воровато оглядываясь, начал как бы невзначай просовывать руку в контейнер за запрещенной в больнице вкусной едой.
– Может, на Рождество приготовлю индейку, – произнес отец.
– На Рождество? – переспросил Ал с набитым ртом. Он вообще забыл о существовании этого праздника.
– Точнее, приготовлю и накормлю тебя точно, – поправился отец. – А может, уговорю Голди отпустить тебя. Ты не против? – уточнил он, видя, что Ал молчит.
– Не против.
Ал активнее накинулся на отбивную. Он подумал о том, о чем не думал уже два года. Что хочет увидеть снег.
– Ты виделся с Карлом?
Он был готов к этому вопросу.
– Виделся. Он приходил вчера ночью.
– Навестить тебя? – отец спрашивал нейтрально, но он явно чего-то опасался или не одобрял. То ли того, что они с Карлом поссорились. То ли того, чего боялся теперь всегда по отношению ко всем, даже себе: что кто-то скажет лишнего, что Алу снова станет плохо.
– Да, – кивнул парень. – Он говорил, что мне передают…
Ал замялся и взглянул на отца и понял, что не справится он только с ним.
– …привет. Кто-то, – он задумчиво помолчал. – И что может мне помочь. Чтобы я просил, если чего-то хочу.
Он бросил быстрый взгляд на отца и понял, что все сделал правильно.
– Сынок, – протянул он. – Врачи говорят, что ты… забываешь.
Ал молча смотрел на отца, пока тот сам не придет к какому-то решению. И он пришел.
– Хотя, возможно, это к лучшему, – пробормотал Мирон, наконец.
Ал снова промолчал. Потом спросил:
– А почему вы с дядей Карлом поссорились?
– Дядей? – Мирон усмехнулся. – Да мы не то, чтобы поссорились. Просто разошлись на время. Это бывает полезно, да?
Он ткнул Ала в колено.
– Не знаю.
Улыбка слезла с лица отца.
– Не волнуйся, Саш, – мягко произнес он. – Кто-нибудь из нас рано или поздно вернется. Всегда возвращается. Просто общаться с ним иногда тяжело.
Ал повернулся к нему, забыв и про теплый контейнер, и про присматривающуюся к ним Голди. Им двигал не столько интерес, сколько нежелание, чтобы отец снова смолчал. Он не смолчал.
– Понимаешь, я ненавидел его. За причастность к смерти Ланы.
Это было странно. Ал и так иногда забывал о том, что у мамы было имя, а слышать его из уст отца было еще страннее. Он приложил все силы, чтобы не выпасть из реальности, не поплыть по течению.