– Ну же.
Он упер кулак в холод керамики бочка.
– Ну же.
Двери в туалете не закрывались, замки в больнице были только на помещениях для персонала. Если за ним зайдет санитар или Голди, он не сможет сделать вид, что забыл, не сможет не давать им срывать еще не образовавшиеся корки на ранах, заставляя вспоминать, реставрировать то, с чем он не может справиться. Но и просто глотать это, оставляя скапливающийся комок на потом он не мог. В этом он уже тонул.
***
Уже второй раз это место словно читало его мысли. Книга «Крестный отец» была полезной, чтобы ответить на вопрос о том, кем же может оказаться Тони Ханс, и познавательной в общем. Но намного больше было интересно то, кто посчитал ее познавательной для Ала. Кто-то его слышал, слышал его вопрос. Возможно, через других. И ответил тоже через других. Но если нормальное и безопасное объяснение тому, что Карл услышал от Мирона о разговоре Ала с Гором, когда тот спросил кто такой консильери, было – Карл просто оставил книжку на столе так как пообещал Алу отвечать на его вопросы. То то, что кто-то услышал разговор Ала с отцом, понял его смысл, все же увидел его нервный срыв после, было не нормально. Или над Алом просто смеялась судьба. В любом случае, после разговора с отцом на психологии Кэрри заговорила о Юдзуру.
Она спросила о том, как прошла встреча с отцом. Ал ответил, что хорошо. Дальше он должен был говорить ей достаточно, чтобы не сорваться, но, и чтобы она не заподозрила его в том, что он о чем-то молчит. Но Кэрри спросила про бабушку. Она знала, что Ал жил у нее, что ходил в школу, что там у него был друг. И уже второй раз подтверждала, что знала о его смерти. Причем сразу после разговора с отцом. И эту тему Ал продолжить не пытался. Он отсидел в полном молчании весь оставшийся час, изредка слыша безопасные вопросы от Кэрри, на которые никак не отреагировал. Время дало ему успокоится, но обратно к палате он возвращался почти бегом.
Исса, изучавший что-то, сидя у себя на кровати, посмотрел на него сначала заинтересованно, потом хмуро.
– Что-то случилось.
Ал не был уверен в том, вопрос это или утверждение. Он только теперь заметил, что Исса разворошил его имущество в тумбочке. На кровати соседа лежали две книжки, отданные Миллардом, «Крестного отца» он зачем-то спрятал в толстовке, на тумбочке остались раскиданными восковые мелки и бумага. Видимо Исса пробовал все цвета, на белом фоне виднелись двадцать четыре неаккуратно закрашенных зернистых кружочка. Ал сглотнул. Он не мог просто проглатывать это. Он уже тонул в этом, пора было учиться плавать.
Он взял листок с тумбочки, перевернул, взял первый попавшийся мелок и написал: «У меня умер друг».
Миллард оказался прав. В том, что у Ала может получиться хорошо писать, что так будет проще, что люди слушают, когда ты правильно говоришь. Так Исса, молчавший до этого, получив исписанный листок от такого же молчаливого Ала, не сказал ничего и после, как-то поняв, что Алу это не нужно. Но пока его лицо не приобрело более недоуменное болезненное выражение, пока он с силой не отлепил друг от друга челюсти, Ал лег на свою койку к Иссе спиной, выключившись на полпути к подушке.
Его разбудило щекотание чьих-то волос. Ал не успел испугаться пышной гриве черных кудрей, как Оливия сама отпрянула от него.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он осипшим голосом.
Она придирчиво оглядела его с головы до ног. Ал посмотрел в ответ растеряно. В ней не было ничего странного, за исключением палаты, в которой она находилась. А вот Иссы в комнате не было, единственный след, оставшийся от него: крошки пепла на подоконнике и закрытая штора.
– Мне велели тебя позвать, – произнесла Оливия.
– Кто? – спросил Ал, протирая глаза с пересохшими линзами. – Голди или Миллард?
– Мил? – отчего-то удивленно спросила Оливия. – Нет. Это кто-то другой. Секретики хотят с тобой обсудить.
Ал стал видеть и слышать четче, отходя от неприятного сна, но ощущение, что он так и не прервался, судя по видимой и слышимой картинке, было. Может, у Оливии шизофрения?
– А где Исса? – спросил Ал.
– На улице со всеми, – раздраженно бросила Оливия и щелкнула у него перед лицом. Ал заметил, что кожа на ее пальцах была слишком розовая, какая-то сморщенная. – Ты меня слушаешь? Я свои полчаса на тебя убиваю. Я приведу тебя к тем парням, если окажешь мне услугу.