– Привет? – он настолько удивился или разочаровался, что поздоровался первым.
Миллард что-то неразборчиво буркнул, оставив Ала еще в начале коридоре, и он сам подошел к Бронне.
– Привет, – поздоровалась она, стоило ему подойти, и внимательно осмотрела с ног до головы, словно что-то в нем что-то могло измениться внешне. Впрочем, Бронна нашла, что. – Скажу Мирону отвести тебя в парикмахерскую.
Ал не возразил бы, если бы видел за спиной Бронны отца, но холл приемной был пуст, за исключением дежурной медсестры.
– Я не задержу тебя надолго, Саш, – произнесла она, переключая внимание на себя. Тон ее перестал быть пренебрежительным, как обычно. – Карл попросил меня, чтобы я позанималась с тобой, и ты смог сдать экзамены в школе летом, если он договорится с администрацией. Заместитель ему сейчас не то, чтобы нужен, да и я не буду торчать с тобой постоянно. Он даже сказал, что ты сам захотел, – она скептически хмыкнула, но тут же спохватилась. – Скажу прямо, я сомневаюсь начет этой идеи. Не потому, что не хочу помочь тебе, потому что не уверена, что справлюсь. Ты, возможно, заметил, но я не гуру. В том, чтобы деликатно общаться с окружающими, в смысле. Я смогу помочь, буду молчать, уж лучше, чем если наговорю тебе, от чего ты…
– Мне вряд ли станет хуже о твоего хамства, – прервал ее Ал. Он понял, что сказал, только потом, но заранее уставился в пол, слушая молчание Бронны. Он бы даже хотел, чтобы она на него накричала, но она лишь произнесла:
– Хорошо. Решай, оставаться мне или нет.
С Бронной в роли учителя, если она вообще может помочь с школьными предметами, он взвоет – он помнил ее урок оказания первой помощи, помнил, как бестактно она напомнила ему о его оплошности. От того, что спит по шестнадцать часов, а когда бодрствует, по большей части, лежит, если его не выгоняют из палаты, что идет вразрез с занятиями, тоже. И что придется придумывать отговорки для каждого, кому не заплатили и у кого возникнет вопрос, почему привилегия в личном учителе есть только у Ала.
– Да, – не особо раздумывая, бросил он. Если она правда будет молчать, это был идеальный вариант сделать вид, что он помнит ее, но не то, что их связывало.
Увидеть легкую улыбку Бронны, не обремененную сарказмом, было сродни увидеть снег за окном.
– Отлично. Значит, ты уже готов себе помогать.
Ал растеряно моргнул.
– Иди, – велела Бронна, махнув в сторону двери. – Не ждите меня, мне надо оформится в качестве временной медсестры. Все равно сегодня нам не по пути.
Ал выскочил за дверь. Рождество неожиданно порадовало Калифорнию температурой из однозначного числа, в лицо ударил приятный холодный воздух. На пороге Ала ждал отец.
«У меня умер друг.
Юки Юдзуру сказал, что чем-то болеет на первом уроке физкультуры, на котором мы встретились. Я не знал такого слова. Но в остальном понимал его намного лучше, чем все, кто его окружал. Как и он меня.
Но я не заметил, как он начал отходить на второй план, когда в моей жизни снова появился отец и хвост от нашего семейного прошлого. Трепет, когда мы гуляли, когда он ночевал у меня, не пропал. Я заступался за него, когда одноклассники смеялись над его зенсоку. Юдзу объяснил, что это астма. Я даже подрался за него. Но хорошее привычно, пока его не потеряешь. Но я еще не потерял его, когда метнулся к вернувшемуся отцу. Юдзу тогда смотрел на меня из школьного окна, поддерживаемый за плечо лишь учителем. Но не когда я уехал, когда он смотрел на меня из школьного окна один. Когда я звонил ему из дома все реже.
Екай. Юдзу сказал, что это призраки. Самоубийц. Может, надо было понять еще тогда. А может, он бы не бросил меня, если бы я не бросил его первым. Или никто другой не бросил».
Эпилог
Ал засыпал. И по дороге из больницы, и на их улице на юго-западе Сакраменто. Он замер только когда отец повернул ключ в замке двери, и перед глазами предстал темный коридор. Это был не страх или тошнота, но организм застыл, словно ожидая нападения.
Секунда: свет зажегся, тяжелая рука легла на плечо и сжала его.