– Собирайся в школу, – бросила бабушка, явно обращаясь к внуку.
Ал с силой отлепил взгляд от гостя и посмотрел на нее. Вряд ли она понимала, кто перед ней – она не знала многого, начиная настоящей причиной смерти своей невестки и заканчивая тем, что ее внук напоролся не на арматуру, а на пулю. Но впустив европейца, явно приехавшего не просто так, в дом, выглядеть не обеспокоенной не могла.
Однако развернулась, шлепая резиновыми тапками, и направилась на кухню в обычной бодрой манере, бросив лишь:
– Я поставлю чайник.
Ал смотрел ей вслед, пока не заметил, как ему протянули руку.
– Здравствуй, Саша.
Ал сглотнул. Говорил незнакомец на английском, что было логично. Но назвал по имени, по которому к нему обращались только члены семьи, значит, услышал его от отца.
Ал не успел задать вопроса, протянув руку в ответ, как незваный гость, быстро сжав его пальцы неожиданно теплой ладонью, глянул в сторону кухни, где скрылась бабушка, явно втайне от нее кинул бычок под крыльцо дома и двинулся следом, уже не смотря на мальчика. Ал пошел за ним, но понял, что дверь на кухню закрывать не стали, явно, чтобы заметить или услышать, если мальчик решится подойти подслушать. План созрел моментально, и Ал сам удивился его гениальности. Он пулей полетел натягивать брюки и рубашку с кителем и даже не услышал, как вошла бабушка. Теперь она выглядела скорее сердитой, чем чем-то обеспокоенной.
– Я оставила чай, бутерброды и обед, – сказала она, ставя тарелку и контейнер с чашкой на стол.
Ал только сейчас понял, что говорит она на русском, причем с самого начала утра. И с незнакомцем тоже. Английского она не знала, но тогда значило, что незнакомец знал русский. Ал открыл рот, чтобы хоть как-то подтвердить свою догадку, но бабушка его прервала:
– Собирайся в школу и иди, нечего уши греть. И оденься потеплее, холодно.
Она вышла на улицу раньше, чем мальчик успел что-то ответить, а кричать ей в след при незнакомце он не стал. С жалостью посмотрев на бутерброды и слишком горячий чай, он, натянув на ходу китель и куртку, подлетел к двери и распахнул ее. Бабушка как раз заходила на кухню. Ал как можно непринужденнее прошлепал, шаркая, мимо кухни, специально глянув с завистью и интересом на взрослых, но тут же отвел взгляд, поймав на себе их. Затем дошел до деревянного маленького сооружения и хлопнул дверью, так и не зайдя внутрь. Его предположения оправдались – бабушка выглянула на улицу, проверить, правда ли Ал пошел в туалет. Сам же он обошел деревянную коробку и оказался между забором, огибающим территорию дома, и каменной стеной здания, где находилась кухня, кладовая и ванная. Он никогда не пытался забраться на крышу, но осознание того, что технически это возможно, было и раньше.
Ал зацепился за деревяшку забора одной рукой и выступающей край крыши другой, ногами оперся на выступ забора. Подтягиваться он не умел, поэтому перенес обе руки на верхнюю перекладину и, оцарапав спину, с громким шорохом черепичного покрытия перекатился на крышу, и замер. Никто из кухни не вышел, на улице не шумело больше ничего кроме ветра. Стянув с себя шлепки и тут же почувствовав холод от остывшей черепицы, Ал тихо начал красться к отверстию, ведущему к вытяжке от плиты, и мягко приземлился на колени около него. Голоса раздавались очень гулко, и разобрать их было почти невозможно. Ал уперся ухом в решетчатый заслон в отверстии от вытяжки и чуть не чихнул от попавшей в нос пыли.
– Разве? – громогласный голос бабушки внезапно ударил по ушам. – Я знаю, что такое 90-е, живем в них.
Ее собеседник пробормотал что-то в ответ.
– Какая разница, в какой стране? – воскликнула она. – Я живу в глуши, но родилась не вчера. И прекрасно понимаю, сколько у вас там в Америке банд бандитов и наркоманов.
Следующие слова она добавила тише, но Ал не мог их не услышать.
– Мой сын жизнь потерял из-за таких мерзавцев, а теперь у него снова неприятности, да?
На этот раз Ал расслышал ответ. Если бабушка говорила с легким акцентом, чистое произношение стерлось за годы жизни на Родине, то акцент незнакомца был куда ярче выражен, пусть и был английским.