— Понимаю, о чем вы. К тому же кто из террористов стал бы так одеваться?
Уорн вернулся к своей распечатке. Минуту спустя он вздохнул и положил ее на стол.
— Что случилось? — спросила Терри, коснувшись ладонью его плеча.
— У вас никогда не было такого — нечто кажется вам совершенно безумным и тем не менее происходит на самом деле? Как сейчас. Я отдавал себе отчет в том, что искать Джорджию глупо и вероятность того, что с ней что-то произойдет, крайне мала. Но это действительно случилось. И теперь меня постоянно преследует страх. — Он замолчал. — Понимаете?
Терри пристально посмотрела на него, затем убрала руку с его плеча и снова опустила взгляд, уставившись на распечатки.
— Когда я была еще девочкой, на Филиппинах, — начала она, — родители отдали меня в школу при монастыре. Настоящий кошмар, почти как в «Оливере Твисте». Я была самой маленькой, и мне постоянно доставалось. Я не любила, когда меня задирали, и всегда давала сдачи. Но наказывали почему-то только меня одну. Палками. Иногда я часами не могла сидеть. — Она тряхнула головой, отгоняя мрачные воспоминания. — Но это не самое страшное. Чего я не могла терпеть, так это исповедь. Я ненавидела ее всей душой. Я боялась маленькой темной кабинки, уверенная, что однажды меня там запрут и забудут обо мне. Не знаю почему, но я была убеждена, что, если это когда-либо случится, я умру. Меня настолько это пугало, что однажды я отказалась пойти на исповедь. В наказание за столь неслыханную провинность мать настоятельница заперла меня в кладовой — в крохотной комнатке без света.
Хотя Терри продолжала смотреть на распечатку, Уорн заметил, как по лицу ее пробежала судорога.
— И что случилось? — спросил он.
— Силы полностью оставили меня. Видимо, я потеряла сознание. Я ничего не помню, даже не знаю, как долго я там пробыла. Я очнулась в монастырском лазарете. — Она вздрогнула. — Мне было всего девять лет, но я была уверена, что умерла в той кладовой. На следующий день я сбежала. И с тех пор я страдаю клаустрофобией. Даже не могу кататься на темных аттракционах парка.
Наконец она посмотрела на него.
— Так что, думаю, я действительно понимаю ваши чувства. Даже самые безумные кошмары порой становятся явью.
Наступившую тишину нарушил шепот Пула возле двери. Терри встала, чтобы открыть ему.
— Давайте вернемся к делу, — сказала она, пройдя к столу.
Работа была весьма утомительной — выбрать файл на экране, отметить его дату и размер, а затем сравнить с тем же файлом на старых распечатках в поисках каких-либо расхождений в размере файла или дате последнего доступа, которые могли бы сигнализировать о вмешательстве извне. Уорн покончил с одной распечаткой, потом еще с одной и еще… «Словно ищешь иголку в виртуальном стоге сена, — подумал он. — Я…»
Неожиданно он остановился.
— Странно, — сказал он, показывая на строчку. — Взгляните.
Он указал на файл с именем /bin/spool/upd_disply.exec.
— Что-то не узнаю, — ответила Терри. — Что он делает?
— Гм… это подпрограмма для обновления информации на дисплее перед утренней загрузкой данных в роботов.
— Выглядит вполне невинно.
— Вы не рассуждаете как хакер. Где вы спрятали бы свой код — в файле под названием «virus_infect_reformat» или в каком-нибудь неприметном месте? — Он ткнул пальцем в распечатку. — Самое главное, что это служебный файл, часть подпрограмм ядра. Его нет никаких причин менять. Но посмотрите на его размер.
Терри вгляделась внимательнее.
— Семьдесят девять килобайт.
— А каково его нынешнее состояние в системе?
Он показал на строку на экране.
Терри присвистнула.
— Двести тридцать один килобайт.
Уорн уже просматривал остальные листы.
— Видите, размер файла остается низменным вплоть до… — он перевернул еще одну страницу, — прошлого месяца.
Они переглянулись.
— Что такое? — спросил телохранитель.
Уорн быстро пробежался пальцем по бумаге, сравнивая файлы месячной давности с нынешними на экране. За исключением небольшого количества временных файлов, ничего больше не изменилось.
— Вот он, — пробормотал он.
— Мы не могли ошибиться?
— Нет.
— Это двоичный файл.
— Кому вы это говорите?
Терри закатила глаза.
— Что такое? — снова спросил Пул.
Уорн отложил распечатки и потер лицо руками.
— Кто-то изменил одну из наших основных программ. Она стала втрое больше, чем должна быть. Ее превратили в программу-диверсанта. Каждый раз при работе метасети этот файл выполняет некие действия, о которых мы ничего не знаем. И если мы хотим выяснить, какие именно, нам необходимо его дизассемблировать.