Сара с трудом перевела дыхание.
— С нетерпением жду нашей новой встречи.
15 часов 15 минут
По мере того как шло время и безоблачное голубое небо над пустыней Невады начало бледнеть, предвещая наступление вечера, толпа в шестьдесят шесть тысяч человек, гуляющих по бульварам Утопии, достигла того состояния, которое психологи парка называли «выдержанным». Первоначальное возбуждение прошло, и оживление несколько спало. Усталые родители искали временного убежища в ресторанах, на представлениях или шоу вроде «Зачарованного принца», где можно было расслабиться в удобных креслах. Небольшой процент посетителей, не желавших ждать на парковках перед самым закрытием, уже направлялись в сторону Ядра и монорельса, поезда которого ходили несколько чаще обычного. Впрочем, подавляющее большинство оставалось в парке, предпочитая еще раз вернуться на полюбившийся аттракцион или посетить Мир, в котором они еще не побывали, рассчитывая свое время до половины девятого. Именно тогда начиналось самое красочное зрелище Утопии — четыре одновременных шоу синхронизированных с помощью компьютеров в каждом из четырех Миров фейерверков, ярко вспыхивающих под темным пологом купола. За ними следовала еще более впечатляющая картина — салюты взмывали высоко над куполом за его пределами, даря прощальный подарок посетителям, покидающим Утопию и спешащим в сторону Вегаса или Рино.
Но в очередях к русским горкам и аттракционам со свободным падением дневное затишье почти не ощущалось. Вокруг главных аттракционов, таких как «Сфера Шварцшильда» или «Шпиль дракона», продолжали толпиться люди и царила такая же, как всегда, атмосфера возбужденного веселья.
Особенно это было заметно у входа в самый известный аттракцион Дощатых Тротуаров, «Машину криков». Все знали, что «Машина» — реконструкция разновидности русских горок, ставшей знаменитой на Кони-Айленде в двадцатые годы. Внешне она полностью имитировала аттракцион с ярмарки тех времен — обширный лес из столбов и балок, которым мастера иллюзий парка придали опасно ветхий вид. При одном лишь виде ее почти вертикальных спусков и крутых поворотов многие посетители предпочитали выбрать себе более спокойное развлечение.
Эффект «Машины», как и всех русских горок, заключался скорее в психологии, чем в ее конструкции. На самом деле она представляла собой трубчатую стальную трассу, тщательно замаскированную под традиционную деревянную горку, что позволяло реализовать более резкие заносы и крутые повороты, а также больше моментов отрицательной силы тяжести, когда пассажиров действительно приподнимало на сиденьях. Сложная оболочка из древесины, с другой стороны, усиливала эффект деревянных горок — столбы и балки, проносящиеся всего в нескольких футах от пассажиров, вызывали иллюзию в несколько раз большей скорости, чем реальные пятьдесят миль в час. Проектировщики аттракциона преднамеренно усилили ощущение страха, поместив у входа несвойственные Утопии предупреждения об опасном воздействии перегрузок на поворотах и посадив на выходе медсестру. Неудивительно, что футболки с надписью «Я выжил на „Машине“», продававшиеся только в Дощатых Тротуарах, стали самым популярным сувениром в парке.
По настоянию Эрика Найтингейла «Машина криков» должна была обладать самым высоким первым спуском — двести девяносто футов — из всех русских горок к западу от Миссисипи. В результате возникла проблема — на такой высоте вершина подъема оказывалась слишком близко к куполу, разрушая искусственную перспективу. Инженеры решили ее, построив аттракцион таким образом, что крайняя точка первого спуска находилась ниже «уровня земли». Часть уровней «А» и «В» под Дощатыми Тротуарами вырезали, и на их месте проложили рельсы «Машины». После подъема на первую вершину пассажиры «Машины криков» устремлялись почти вертикально вниз, попадая в конце спуска в полностью темный туннель. Трасса затем резко уходила вверх, вновь вынося на свет морщившихся от троекратной перегрузки пассажиров, так и не понявших, что в течение нескольких секунд они на самом деле ехали под парком.
Впрочем, это решение создало новую проблему. Грохот тележек, проносящихся с интервалом в одну минуту, был столь оглушительным, что никто из сотрудников Утопии, работавших в Подземелье, не желал находиться поблизости от ближайших к рельсам частей уровней «А» и «В».