Данила кинул «андроид» в барсетку, подошёл к дверям и протянул ладонь к громиле в сером костюме с бейджиком «секьюрити», чтобы забрать ключи.
— А что без Риммы? — спросил охранник, перебросив связку на ладонь Даниила.
— Она утонула, — ответил Данила сквозь уголок наполовину сжатых губ и вошёл внутрь. После светлой улицы в баре плясала тьма под бомбёжку танцевальной музыки. — Темно, как у негра в жопе ночью, — процедил сквозь сжатые зубы Данила, помедлил, пока глаза привыкнут, добавил: — Мёртвого негра в гробу, выкрашенного в чёрный цвет и залитого гудроном. — Только он проговорил, музыка остановилась, загорелись настенные лампы, бармен наставил два угловых прожектора на целующуюся пару в центре танцевального пятачка. Все столики заняты, кроме одного, который забронировал Потап, расположенного под высоким двухметровым аквариумом, подсвеченном неоном и набитом пираньями. Стены обвешаны картинами в стиле киберпанка, а раньше висели древние строения: замки, колонны, храмы. В воздухе висел запах жареной телятины, чад подгоревшего лука и сигаретного дыма. Обычно здесь не так, удивился Даниил. Не были месяц, а всё как-то поменялось. Он вспомнил, что с утра ничего не ел и теперь рот наполняли жадные слюни аппетита.
— Тем лучше, — пробурчал Данила, — набью сначала брюхо вкусной жратвой, а потом упьёмся до падения мозгов.
Даниил прошёл к столику под неодобрительные взгляды трёх «тяжелоатлетов» в кожаных куртках и подумал, что, конечно, мудро в тридцатиградусную жару хаживать, нарядившись в свиную кожу. Недобрые парни развалились на стульях за соседствующим столиком с левой стороны аквариума. Данила, как только глаза привыкли к темноте, сразу приметил «бойцовых парней», озирающих всех слишком открытым недружелюбием — наглым и вызывающим. Но пока стоял и осматривал нутро бара — присутствующих за столиками, стойку бармена, полоску широкого зеркала за его спиной, блестящие подвешенные бокалы, — он определил, что в основном косые неприятельские взгляды направлены на двух молодых людей лет двадцати пяти за столиком напротив. Парни часто бросали нетерпеливые взоры на двери входа. Кого-то ждут. Всё это Даниилу не понравилось, и он задался вопросом: «На расстоянии вытянутой руки слева и справа нашего столика засели две враждующие стороны?»
— Надеюсь, нас не коснутся, — тихо сказал он. Придвинул стул к стенке аквариума, сел и прикоснулся затылком к прохладному стеклу. Официантка с туго затянутыми белыми дредами на голове поиграла пальцами поднятой ладони, давая понять, что сейчас подойдёт.
— И её я тоже имел, — усмехнулся Даниил. — Меланья. Эх, Меланья, сегодня не до тебя. — Пальцы обеих рук крутили гаванскую сигару: ещё дома хотел выкурить, когда пил виски. Кажется, на последнем застолье Анжелы взял у Альберта. Или тот сам предложил, хвастался? Не помнил.
Данила умирал со скуки, бил щелчком указательного пальца по лампочке на миниатюрном торшерчике в центре столика. Две больших порции виски выпитые дома уже выветрились, хотя изначально не особо-то опьянило. Сорок минут прошло, а Потап не появлялся. На столе дремал графин с водкой, две высокие двухлитровые кружки с пивом, отбивные размером больших блинов, посыпанные пережаренным луком, орешки в глубокой тарелочке. Пачка сигарет на всякий случай, правда, ни он, ни Потап не курили. Даниил ни к чему не притрагивался, ждал друга: не терпелось высказать боль утраты, повспоминать, узнать подробности. Батура должен знать, что в действительности произошло с Риммой.
Показалось или нет — в стекло аквариума ударило. Даниил обернулся. Пиранья медленно проплыла перед его носом, скользя боком по стеклу.
«Тут меня не сожрут? — подумал Данила. — А если аквариум лопнет?.. Говорят эти отродья толпой за минуту барана до костей обгладывают». Как-то неуютно стало, не по себе. Даниил повёл плечами, ещё раз обернулся и внимательно рассмотрел зубастых обитателей в воде за стеклом. Рыба из глубины, виляя телом, набрала скорость и ткнулась носом в стекло перед глазами Данилы. Он отпрянул и поёжился: и зачем таких хищников заводить у себя в аквариуме? Ненужных свидетелей скармливать?
Данила усмехнулся и перевёл взгляд на бармена, который оттягивал и отпускал «бабочку» на шее и трепался с официанткой Меланьей.
В полумрак бара протянулся свет от входной двери. Зашли двое высоких, худощавых, но плечистых парней. На головах пёстрые бейсболки с канадскими флагами, у обоих козырьки сдвинуты набок, и с левых сторон размашистые золотистые цифры — 666. Темноволосые, темноглазые, с двухнедельной чёрной щетиной. Даниил подумал, что какие-то реперы, но через секунду понял, что ошибся. У того, кто чуть повыше на пальцах вместе с серебристыми перстнями и печатками — кастет. Он прижимал кулак к животу, стараясь хоть как-то спрятать от любопытных взглядов страшную игрушку. Второй держал кулак на уровне груди между расстёгнутой молнии спортивной куртки. Намётанный глаз художника успел уцепить край ручки пистолета в блеске света от настенного фонаря.
«Здесь точно что-то творится. — Данила занервничал. — Когда Потап придёт? Возможно, сегодня нужно поменять место пьянки».
— Вот они… Это они, — услышал Даниил голос от столика «тяжелоатлетов».
Двое «псевдо-рэперов» подошли к правому столику, где их ждали двое друзей. Они каждый с каждым обнялись, уселись на стулья и крикнули Меланье — по имени, — чтобы принесла четыре пива. Взгляд скуластого, ассоциирующего с капюшоном кобры, с кастетом на правом кулаке, застыл на Даниле. Улыбка медленно натягивалась на его губах. Он погрозил пальцем Даниилу и ещё шире улыбнулся, положил кастет перед кофейной чашечкой.
— Дэвид, кто это?
Но Дэвид не слушал друга, он снял с головы бейсболку и поднялся со стула. Его глаза словно приклеились к глазам Даниила, который с лёгким страхом не сводил удивлённого взора. Дэвид подошёл к Даниилу, повернул бейсболку левой стороной и пощёлкал указательным пальцем по трём шестёркам.
— Тебе передают привет. — Он надел бейсболку на голову Даниле.
— Кто передаёт? — нервно спросил Даниил.
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю, — возразил Данила и сорвал бейсболку с головы.
Дэвид лишь усмехнулся и удалился к своему столику. Даниил опустил бейсболку на громадную пивную кружку и воззрился на блестящие крупные три шестёрки.
«Знаешь, но не помнишь».
В задницу Даниила словно воткнули сотню раскалённых кинжалов: он подпрыгнул на месте, локтем сбил кружку, с ближайших столиков на него посыпались неодобрительные, недоуменные и любопытные взгляды. Пиво со скатерти бурно стекало на пол. Лампочка на столе мигала, казалось, вот-вот потухнет или лопнет. Бешеные, испуганные глаза Данилы пробежались по залу и остановились на Дэвиде. Но тот увлечённо шептался с друзьями и не обращал на него внимания.
— Нет, — произнёс Даниил тихим голосом, качая головой, — я точно услышал эти слова в ушах. В голове. В мыслях. Башку даю на отрубание — это не галлюцинация. Это он, этот Дэвид прошептал прямо мне в мозг. Что я не помню? Скажи ещё. Ну. Скажи. Что не помню?
Кожей затылка Данила почувствовал, как пиранья ткнулась мордой в стекло аквариума. Хитрые, сильно прищуренные глаза Дэвида, стрельнули в сторону Даниила, и снова приняли выражение полнейшей невозмутимости. Данила резко повернулся: тёмная пиранья зависла в воде и не сводила с него глаз. Она улыбалась! Рыба — улыбалась! Её зубастая пасть шире и шире расползалась в какой-то мерзкой зловещей ухмылке. Холодный пот потёк между лопаток Даниила.
— Нет, — сказал он, покачивая головой. — Потап, я ухожу. Ждать больше не буду. — Даниил вскочил на ноги, едва не сбил Меланью, тряпкой собиравшую со скатерти пролитое пиво на глубокий поднос. Она подняла на него испуганное миловидное личико, которое мгновенно начало преображаться: синие глаза исказились и приняли миндалевидную раскосую форму, ноздри выворотило наружу и аккуратный носик перевоплотился в уродливый нос летучей мыши, пасть расширялась и, казалось, расползалась до бесконечности, оголяя кривые, длинные и острые как лезвия зубы. Тошнотворная вонь ударила в лицо Данилы. Он приглушённо вскрикнул и ринулся к входу. Люди в баре принимали образы, как Меланья, и тянули к нему изуродованные чёрными волдырями пальцы с чёрными когтями, их отвратительные пасти смеялись, с извивающихся угловатых языков, длинных как змеи, стекала кровь и тёмно-жёлтая слизь.