На входе ресторана их встретила учтивая хостес в белой блузке, поверх атласный чёрный пиджак, светло-русые волосы затянуты в длинный хвост, очаровательная улыбка и сияющие синие глаза.
— Новенькая? — спросил Богдан. Достал две стодолларовые бумажки и сунул девушке в кармашек на груди. — За лицо. Таким смело можно торговать по миру как из телевизора.
Хостес поблагодарила и, продолжая улыбаться, повела к столикам, на которые указал Потап. Они прошли стеклянный пол, под которым водили хвостами медлительные красные рыбы. Перешли горбатый мостик — вода шумным ручьём протекала от левой стены и исчезала под правой. В зале половина столиков пустовала, но с правой стороны, где назначено им отобедать, сидело четверо мужчин спортивного телосложения. Потап невольно замедлил шаг, опасливо осмотрелся — нет ли поблизости стрелка из бара. Всё начинается как там — вода, рыбы, бугристые качки. Но как только Богдан и Потап сели за столик, а хостес предложила меню, спортсмены встали, гремя стульями, и, весело гогоча, направились к выходу. Потап с облегчением вздохнул, взял с бардовой скатерти кожаную папку и открыл.
— Вы пока выбирайте, сейчас подойдёт официантка, — сказала хостес, собралась развернуться, чтобы уйти, но Богдан ухватил её за ладонь.
— Ты не Алиса из зазеркалья?
— Алиса.
Богдан, не веря удачи, вскинул брови, даже Потап положил меню и удивлённо взглянул поверх очков.
— На полном серьёзе тебя зовут Алиса? — переспросил Богдан, достал из кошелька двести долларов и сунул в ладонь красавице.
— Алиса. — Хостес не удержала улыбку и рассмеялась, возведя глаза к потолку. — Да, Алиса. Наверное, это неслучайность, а чьи-то намерения свыше… то, что так случайно угадали.
— А… — Богдан пропустил сказанное мимо ушей. — Алиса не хочет помять головушкой подушки в моей спальне вместо жены?
Хостес покраснела, кинула смущённый взгляд на Потапа, нервно поводила губами и ответила:
— Если жена ревновать не будет?
— Моя жена уже не моя жена, — усмехнулся Богдан, скривив губы на одну сторону.
— Не знала, что от таких мужчин жёны уходят. Мне нужно идти. Всё. Звони. — Алиса развернулась и зацокала каблуками по кафельному полу.
— А… — Богдан провожал жадными глазами упругий зад, обтянутый узкой юбкой. — А телефон?
Хостес обернулась и одарила милой улыбкой, так медленно подмигнула, что, казалось, веки заржавели и их нужно было смазать маслом типа солидола.
— При выходе, — сказала она и взошла на мостик.
— Люблю этот прекрасный мир! — Богдан радостно потёр ладони. — Хороша, да?
— Но, если Анита действительно к матери уехала? — спросил Потап. — Да и как вроде… ты просил разыскать Туф.
— Хочешь сказать, если при свечах обедать — романтично, то так ни разу и лампу не включить? Друг, тебе ли говорить. Не поймёшь, кто тебе больше была жена — Анжела или Римма!
— Не домой ведь вести? — Потап улыбнулся и провёл указательным пальцем по строчкам меню. — Да и, кажется, ты с официантками никогда не сближался.
— Ну. После Аниты… по-другому стало. Да, женщина — всего лишь ребро… от мужчины, — последние слова Богдан договаривал, замедляя и растягивая слог и вконец замолчал. Он поискал глазами хостес: она почти точь-в-точь сказала как Туф, что случайностей не бывает, это намерения свыше. — Потап, ты в совпадения веришь? Они меня уже достали.
— Меня тоже.
К столику подошла официантка с блокнотиком и карандашом в руках. На багровом платье в области высоко вздымающейся груди и Потап, и Богдан внимательно рассмотрели золотого дракона. Потап успел подумать, что здесь, как и в баре произошли изменения: поменяли форму, цвета, по-другому преобразили интерьеры, правда, в баре переменили полностью.
— Дьявол, вы здесь что, одна краше другой? — Богдан в восхищении развёл руками. — Друг, посмотри на это чудо. Да она милей ребёнка! Тоже новенькая? Никогда не видел. Тебя-то, надеюсь, не Алисой зовут?
— Нет, — ответила официантка, улыбкой осветив белоснежные зубы. — Что заказываете?
— Пить будем? — Потап вопросительно кивнул Богдану.
— Конечно. И мне, пожалуй, немного водки и два бокала ледяного пива.
И себе и другу Потап заказал уху из осетрины, шашлык из ягнёнка, запечённые баклажаны с помидорами, салат с креветками и большую тарелку нарезанных сыров. Богдану — двести грамм водки в графине, себе — бокал белого вина.
— Красотка. — Богдан обхватил ладонь официантки. — И, пожалуйста, холоднющего пенящего пива с пузырьками на стеночках, прошу, мгновенно на стол. Или я от жажды помру. Иначе, в отместку — заберу тебя с собой в могилу на вечный сон. Ведь не нагулялась, а? Любишь шумные вечеринки, перед парнями попкой подрыгать, покрутить? А тут представь, спать всю жизнь в темноте с мертвяком. Имеешь желание?
— С таким?.. Почему бы и нет? — Весёлая официантка приняла из рук Потапа меню.
Богдан удивлённо похлопал ресницами.
— Я так и не понял… Мне придётся умереть?
— Нет, — ответила официантка, придвинула широко открытые сияющие глаза к глазам Богдана. — Мгновенно принесу. С пузырьками на стеночках.
— О, черти драные! — воскликнул Богдан, откинувшись на спинку стула. — Я чуть не ослеп от света из твоих глазюк!
Официантка, смеясь и виляя бёдрами, пошла выполнять заказ.
— Не надейся, — сказал Потап, видя, возгоревшийся мечтающий взгляд друга. — Рай в шалаше с любимым, давно канул в Лету, с кровавой табличкой на груди — повесился. Будет изменять, бегая по склепам, искать осыпанного золотом при погребении.
Богдан посмеялся.
— Рай повесился, или любимый? — спросил он.
— Все повесились, кроме женщины.
— Быть одной?..
— Обезьян найдёт.
Друзья не очень-то весело рассмеялись.
Насытив желудки, Потап и Богдан долго разговаривали, меняя лица и тона с весёлых на угрюмые. Впервые Богдан поведал другу, как познакомился с Анитой, о своих подозрениях про её ребёнка и мужа, рассказал о Туф и что думает о её «пророчествах». Потап внимательно слушал друга, анализировал и мрачнел. О злоключениях и изменениях за последние дни в его семье он умолчал, но странную смерть Риммы обсудили досконально. Также Потап поделился про необычное поведение Альберта, которое никогда раньше не подмечал. Богдан разделил с ним мнение, вспомнил ненормальный «дружеский» поцелуй Аниты и Профессора. Потап сомневался — выложить историю про перестрелку в баре и непонятное помешательство Данилы, но поразмыслив, решил, что пока не стоит вовлекать Богдана. Сначала нужно хотя бы найти Даниила. Вчера Потап трижды — утром, днём и вечером — медленно проезжал мимо бара. Окна заколочены листами фанеры, двери закрыты. Никаких оградительных лент, ни полиции, ни сыщиков, ни персонала. Ни по телевидению, ни в интернете, ни в местной газете про случившееся не говорили. Словно ничего не произошло. Полное молчание. С одной стороны, Потап был рад, что его не затронут правоохранители. Но с другой стороны — он понимал, что всё произошедшее напрямую связано с ним.
С ними.
«Свидимся ещё, — пообещал стрелок с тремя шестёрками на цветастой бейсболке. — Свидимся ещё…»
Богдан опустошил два графина с водкой, причём второй был полным. Он охмелел, повеселел, перезнакомился с официантками — все до одной только устроились. Хостес Алиса несколько раз ревниво отводила его в сторону, что не ускользнуло от внимания Потапа. Но он лишь подумал, что провинциальная девка захотела захомутать богача. С Богданом такое не прокатит — в жёны или любовницы, возможно, влезет, но оттяпать у него ничего не получится, в лучшем случае окажется в рабстве жаркой страны, в худшем…
Несколько раз Богдан подходил к столу, просил не уходить, посидеть с ним в ресторане ещё полчасика. Потап снисходительно понимающе улыбался, отвечал «валяй» и с удовольствием наблюдал за весёлым настроением друга, успевшего определить упругость ягодиц всех официанток. Сам больше не пил и старался не вовлекать в голову унылые размышления. Из портфеля достал айфон и вдумчиво играл в шахматы за белых, иногда мыслями возвращался к Анжелике, Диане и Максим. И пытался обмануть себя хоть на время, оттолкнуть понимание — неотвратимости нависшей беды. Белый король получил шах и мат, Потап поднял глаза. Богдан зашёл в дверь туалета. Часы на запястье показывали двадцать три часа десять минут. Ресторан должен закрываться. На мочевой пузырь давило, Потап решил последовать примеру друга, прошёл к туалетам. Правая дверь оказалась закрытой. Он дёрнул за ручку левой двери, от неожиданности вздрогнул. В тамбуре, не замечая его появления, Богдан увлечённо размашисто писал фломастером по зеркалу над умывальником и обратил внимание, когда появилось отражение друга.