Кэтрин кивнула, не в силах вымолвить ни слова от стыда.
— А эти чудесные волосы, — он тронул свою пышную шевелюру, — парик. Кожная болезнь затронула волосяные луковицы, и все мои волосы сбежали с корабля. — Доктор пожал плечами. — Наверное, тщеславие — мой единственный грех: чересчур много внимания уделяю внешности.
— В таком случае мой грех — невоспитанность.
— Что вы! — Аваддон обезоруживающе улыбнулся. — Начнем, пожалуй, с чая?
Они устроились у камина, и Аваддон взялся за чайник.
— Ваш брат приучил меня пить чай во время наших встреч. Он говорит, все Соломоны — большие любители чая.
— Да, семейная традиция, — кивнула Кэтрин. — Черный, пожалуйста.
Несколько минут они пили чай и разговаривали о пустяках, но Кэтрин не терпелось узнать о брате.
— Так почему Питер вас посещает? — спросила она.
«И почему он не сказал об этом мне?» Да, на долю Питера выпало немало горя — в юности он потерял отца, а потом, с перерывом в пять лет, похоронил единственного сына и мать. Однако он всегда отыскивал способ не отчаиваться и жить дальше.
Аваддон отпил чаю.
— Ваш брат обратился ко мне, потому что может мне доверять. Я для него не просто врач, нас связывают более тесные узы. — Он кивнул на стену, где висел какой-то документ в рамочке, похожий на диплом. Кэтрин разглядела двуглавого феникса.
— Вы масон?
«Да еще и самой высокой степени!»
— Видите ли, мы с Питером в некотором роде братья.
— Вы, наверно, совершили что-то выдающееся, раз вас посвятили в тридцать третий градус.
— Не совсем, — ответил Аваддон. — Мне досталось немалое наследство, и я часто поддерживаю масонские благотворительные фонды.
Теперь Кэтрин поняла, почему ее брат так доверяет молодому врачу.
«Масон с большим состоянием, вдобавок меценат и интересуется историей.
Похоже, у доктора Аваддона было много общего с ее братом.
— Когда я спросила, почему мой брат вас посещает, я имела в виду немного другое: не то, почему он выбрал именно вас, а зачем ему вообще понадобились услуги психиатра?
Доктор Аваддон улыбнулся:
— Да, я понял. Просто хотел вежливо уйти от ответа. Мне нельзя обсуждать с вами дела моего пациента. — Он замолчал. — Однако, должен признать, я несколько озадачен. Почему он скрывает от вас наши беседы? Ведь они имеют непосредственное отношение к вашей работе.
— К моей работе?! — воскликнула Кэтрин, пойманная врасплох.
«Брат рассказал кому-то о моих экспериментах?»
— Недавно ваш брат советовался со мной насчет психологических последствий, которые могут иметь ваши недавние открытия.
Кэтрин чуть не поперхнулась чаем.
— В самом деле?.. Удивительно, — выдавила она.
«Неужели Питер проболтался о моей работе своему психиатру?»
В целях соблюдения секретности брат и сестра договорились, что ни в коем случае и ни с кем не станут обсуждать происходящее в лаборатории. Мало того, на строгой конфиденциальности настаивал именно Питер.
— Мисс Соломон, вы, разумеется, понимаете, что ваш брат очень беспокоится, какой эффект произведут ваши исследования, когда о них узнает весь мир. Питер приезжал ко мне обсудить возможные последствия… психологического характера.
— Понятно, — ответила Кэтрин. Чашка в ее руках слегка дрожала.
— Мы с Питером поднимали сложные вопросы: что случится с людьми после того, как великие тайны мироздания наконец будут открыты? Что произойдет, если то, что многие принимали на веру, окажется фактом? Или, напротив, вымыслом? Не лучше ли оставить некоторые вопросы без ответа?
Кэтрин не верила собственным ушам, однако старалась не дать воли чувствам.
— Доктор Аваддон, поймите меня правильно, я бы предпочла не обсуждать с вами мою работу. Я не собираюсь оглашать результаты исследований, и до поры до времени мои открытия надежно спрятаны в лаборатории.
— Интересно… — Аваддон в задумчивости откинулся на спинку кресла. — Так или иначе, я посоветовал вашему брату прийти сегодня, потому что вчера у него произошел срыв. В таких случаях я обычно прошу клиентов…
— Срыв? — Сердце Кэтрин забилось быстрее. — То есть нервный? — Ее брат никогда не страдал нервными расстройствами.
— Я вижу, что огорчил вас, — ласково обратился к ней Аваддон. — Простите меня. Учитывая неловкие обстоятельства, мне понятно ваше желание получить ответы на тревожащие вас вопросы.
— Мои желания тут ни при чем. Родных, кроме брата, у меня нет. Никто не знает его лучше, чем я, так что если вы расскажете, что стряслось, я постараюсь вам помочь. Мы оба хотим Питеру только добра.