Магазин был уже близко, но тут первый схватил меня за руку и сказал совсем тихо:
— Пошли за угол, чего с ним разговаривать. А пискнет — так прямо тут ему порежем, обе щеки.
И вдруг я увидел, что с другой стороны улицы к нам бежит Андрей.
«Теперь уж точно отнимут», — подумал я и уже полез в карман, чтобы отдать им рубль, лишь бы они поскорей отвязались.
Но Андрей вдруг с разбегу оттолкнул того, первого, который держал бритву и тащил меня за угол.
— Ты чего, мы пошутили, — сразу сказал второй.
Андрей пихнул его в плечо, и он свалился на кучу мусора.
— Мы и милицию позвать можем, — пропищал второй оттуда, с кучи.
Но Андрей не стал его слушать.
— Увижу, кто его трогает, — и он показал на меня, — фарш с макаронами сделаю.
— Шуток, что ли, не понимаешь. Мы шутим, а ты — толкаешься, — снова сказал второй. Он уже поднялся и отряхивал брюки.
Тут рядом с нами остановился автобус, и они оба оглянулись, а потом сразу в него запрыгнули. Автобус закрыл дверцы и поехал.
— Ты не бойся, — сказал мне Андрей, — я тебе всегда помогу, только крикни. — И он пошел рядом со мной. — У нас тоже отец ушел. Я еще был в детском саду, когда он ушел. Всех детей увели домой, а я один сижу в группе и реву. Меня отец первым всегда забирал, а тут — нет. Потом мать пришла и говорит: «А нас папа бросил». Понял? Во как. Она говорит: ты его уважай. А я — ненавижу. Я знаешь, что хочу? Я хочу узнать, где он живет, и стекло ему выбить. Я силу специально качаю, чтоб его не бояться. Он раза два к нам приезжал, так я в комнате заперся и не выходил. Он у дверей канючит, умоляет, чтоб я вышел, а я ему так и кричу: «Я тебя ненавижу, и иди отсюда, если ты нас бросил!»
Он так все мне рассказывал про своего отца, а я до самого магазина молчал и только слушал.
— Ты своего тоже ненавидишь? — спросил он. — Мы им все отомстим, они еще пожалеют.
Он конечно хотел от меня услышать, что я тоже буду теперь своему папе мстить. И хоть он меня только что спас, и за это надо было ему сказать что-нибудь приятное, я все-таки не сказал ничего про папу.
У магазина он остановился.
— Если что, ты меня только крикни — и я сразу тут.
В пятницу мне позвонил Федор Матвеевич. Я его сразу узнал по голосу.
— Что дома сидишь? — спросил он.
— Да так.
— А мама — тоже дома?
— Мама работает — экзамены принимает.
— Собирайся в лес за грибами. Хочешь?
— Хочу.
— Ну вот. Спроси у мамы и собирайся. Сапоги готовь, корзину. А я за тобой вечером заеду. Я с работы звоню.
Пришла мама и стала меня готовить.
Я померил ее резиновые сапоги, они были мне почти как раз, если с шерстяным носком.
Мама отдала мне свой складной нож в специальных кожаных ножнах. В ноже были вилка, ложка, лезвия, штопор и открывалка консервов. Корзина тоже у нас была.
И мы стали ждать Федора Матвеевича.
— Отпускаете, Маша? — спросил он. — А то поехали вместе.
— Я бы с удовольствием, — сказала мама, — только экзамены.
Мы попили чаю на дорогу и вышли из дома. Мама нас проводила до электрички.
У Федора Матвеевича за спиной была огромная корзина.
Пока мы ехали в электричке, солнце стало уже закатываться. Оно освещало сосны, и сосны стояли неподвижные и прозрачные.
От станции мы пошли по улице к дому, где жил знакомый Федора Матвеевича.
Знакомый сидел на скамейке у заборчика.
— В гости пустите? — спросил Федор Матвеевич.
— А я давно уж вас ожидаю, — обрадовался знакомый. — Грибы завтра будут. Вчера дочка набрала два кузова за большой поляной. А это кто с тобой — племянник?
— Это Коля, сын одного товарища, — ответил Федор Матвеевич.
А я удивился, потому что с папой они были почти не знакомы. Один раз дошли до лагеря, так и не узнав друг друга. Может быть, он маму назвал товарищем?
Знакомый повел нас в сад. Там росли яблони с огромными краснобокими яблоками. Каждая ветка опиралась на подпорку.
— Выбирайте, — сказал он нам.
А потом сам сорвал нам по три самых больших яблока и самых красных.
После этого мы попили молока с хлебом. Такую пищу я очень любил.
— На сеновале спал когда-нибудь? — спросил меня Федор Матвеевич.
— Нет.
— Сейчас будем.
Мы полезли вместе со знакомым на второй этаж по узкой лестнице. И там оказался сеновал.
С боков была крыша, в одной стене — маленькое окно, а почти весь пол застлан сеном. Сена было мне по колено и выше. Знакомый расстелил на сене палатку и принес еще разные одеяла, чтобы укрываться.