Мама тоже, наверно, испугалась, потому что вдруг сказала:
— Пойдем поищем Федора Матвеевича.
Я сразу стал одеваться, и мы вышли на улицу.
Прохожих было мало, и они быстро куда-то исчезали, даже их лица я не успевал разглядеть.
Мама сначала огляделась по сторонам, а потом предложила:
— Ты ищи в этой половине, а я в той. Не боишься?
И я пошел за дома, в сторону большого пруда, который еще называют Зеркальным.
Мне навстречу шли разные люди. К некоторым я подходил поближе, чтобы их рассмотреть в темноте. Один даже остановился и спросил:
— Ты не потерялся, мальчик?
А я ответил:
— Нет, я гуляю.
Я отошел от него немного, и вдруг он мне закричал:
— Мальчик, ну-ка иди сюда!
Я подходить не стал.
— Родители у тебя дома? — спросил он издалека.
— Дома.
— А почему ты гуляешь в такую погоду? Кто тебя выпустил?
— Я домой иду, — сказал я и быстрей спрятался за кусты.
И вдруг на мокрой скамейке у голого сырого дерева я увидел Федора Матвеевича.
Я сразу понял, что это он, хоть он и сидел ко мне спиной, сгорбившись на той скамейке.
Я к нему подошел и сел рядом.
Он молчал, и я молчал тоже.
Потом он спросил:
— Замерз?
— Нет, — сказал я, хотя и замерз.
А он вздохнул.
— Ты не обижайся на маму. Видишь, она устает сейчас на работе, поэтому и раздражается. Это она все от усталости наговорила. Ведь верно?
— Верно, — сказал я.
— Ну, пойдем домой, успокоим ее.
— Она вас тоже ищет, только в другой половине, — сказал я.
Он положил руку мне на плечо, и мы так и шли вдвоем в темноте среди голых кустов и деревьев.
У дома стояла мама.
— Наконец! — сказала она. — А я так переволновалась!
Мы поднялись все вместе на крыльцо.
— Ты, Коля, иди домой, — сказал вдруг Федор Матвеевич, — погрейся. А мы еще немного походим. Я такую слякоть люблю, если ноги сухие.
— Я тоже люблю, — сказала мама.
Дома я почитал немного разные истории из «Морской энциклопедии». Мне ее дал Гриша Алексеенко, а ему — подарил брат на день рождения. Там были рассказы и про рыб и про людей и разные смешные морские случаи. И даже флаги всех флотов мира там были нарисованы.
Как раз когда я стал расстилать себе на диване постель, пришли Федор Матвеевич и мама. Они тихо прошли на кухню и стали там пить чай.
Седьмого марта папа заехал за мной вечером с букетом больших белых цветов.
Он открыл дверь своим ключом, вошел в прихожую и вдруг растерялся, потому что получилось, будто он вошел без разрешения в чужую квартиру.
Федор Матвеевич заулыбался, пожал ему руку и стал предлагать:
— Раздевайтесь, проходите, пожалуйста, посмотрите наших птиц. У меня их тут только две, да у Коли — чижик, но все-таки интересно.
Папа стоял в пальто у стены и смущенно оглядывался.
— Спасибо, — отвечал он, — я постою здесь. Пусть только Коля быстрей одевается.
— Все-таки попейте с нами чаю, у нас сегодня вкусные конфеты, — звал Федор Матвеевич.
Но папа так и не разделся.
А я быстрее надевал костюм и галстук.
— Как идут дела с вашим новым проектом? — спросил Федор Матвеевич.
— Спасибо, — отвечал папа, — как всегда, то быстро, то тянутся. Татьяна Филипповна очень мне помогает, без нее я бы давно запутался. Тот проект, который представили к премии, я взял назад, хочу кое-что освежить, переделать.
Я уже оделся и выбежал в прихожую.
— Платок возьми, — прошептал мне Федор Матвеевич.
Хорошо, что он напомнил, потому что у меня опять начался насморк.
Платок я сунул в пиджак, надел пальто и шапку.
— Вырос он как за год, — сказал Федор Матвеевич. — Я в прошлом году увидел его в электричке — совсем был ребенком. А теперь уже — отрок, подросток.
— Да, вырос он сильно, — подтвердил папа. — Жаль, не застал Машу, — сказал он, — передайте ей мои поздравления с завтрашним праздником.
Он повернулся к двери, увидел в своей руке букет цветов и вдруг сказал удивленно:
— А цветы? Чуть не забыл о цветах. Этот букет — для нее, а я чуть не увез обратно!
— Спасибо. — И Федор Матвеевич улыбнулся. — Маша любит именно каллы.
— Да? — Папа снова удивился. — Ну, естественно, у нее должны быть какие-то любимые цветы, как же я об этом не подумал раньше. Вы говорите, я угадал?
— Попали в точку, — подтвердил Федор Матвеевич.