Едва гости вошли, Елена Дмитриевна радостно улыбнулась, протянула руку Свенсону:
— Наконец-то я вижу вас. Мы тут все опасались, как бы большевики вас не схватили!
Елена Дмитриевна прислушалась к своему голосу и с удовлетворением отметила, что он звучит уверенно, звонко и держится она так, как надо.
— Прошу к столу! К столу! — Елена Дмитриевна, сразу забыв о присутствии Рули, взяла Олафа под руку и повела к столу. — Я приготовила ваши любимые кетовые брюшки. Видите, тут помнят даже ваши вкусы, — она засмеялась и кокетливо посмотрела на Свенсона. Олаф был растроган такой встречей и попытался ответить комплиментом:
— А вы все хорошеете, Элен, словно влюблены.
В комнате наступила неловкая пауза, но Елена Дмитриевна быстро ее замяла:
— Я всегда влюблена. Ха-ха-ха!
Смех ее прозвучал нервно. Елена Дмитриевна старательно избегала встречаться взглядом с Рули и говорила, говорила без умолку, задавала вопросы Олафу и, не дожидаясь ответа, звала Груню, приказывала вносить новые блюда. «Кажется, я теряю любовницу», — подумал Рули, но не ощутил особой горечи. Острота близости с Еленой Дмитриевной у него прошла. Надолго себя связывать с одной женщиной было не в его правилах. «Все равно пришлось бы расстаться с Элен, — рассуждал он. — Так пусть это произойдет сейчас. Удобный момент… если, конечно, Олаф захочет ее взять».
Свенсон только сейчас стал догадываться, что Елена Дмитриевна не просто ушла от Биричей, а живет в этом уютном домике, где всего вдосталь, пользуясь, конечно, чьей-то материальной помощью. Свенсон незаметно оглядел Рули и Стайна. Кто же из них? Рули! Олаф безошибочно определил покровителя Елены Дмитриевны по тому, как Адольф держался, как к нему обращалась Элен. Олаф сдержался, чтобы не бросить в лицо женщины какое-нибудь оскорбительное ругательство, не отшвырнуть стул и уйти, убежать из этого дома, вырваться из этой теплоты, не видеть обильного стола, красивого лица Элен, ее зовущих, обещающих многое зеленых глаз. Олаф был оскорблен. Его предпочли этому маленькому смуглому метису! Почему? Неужели он хуже Рули? Олаф так возненавидел Елену Дмитриевну, что его руки до боли сжали вилку и нож, которые он держал. Вот с такой силой он сжал бы и эту открытую стройную шею, красивую шею Элен.
Стайн видел, как изменился в лице Свенсон и поднял свою рюмку. Он был уже немного пьян и поэтому сказал с излишней вольностью и многозначительностью:
— За все ваши успехи, Олаф, прошлые, настоящие и будущие!
— Присоединяюсь! — Рули выбрал для себя ром. Елена Дмитриевна воскликнула, пытаясь скрыть свое беспокойство:
— У мистера Олафа иначе и не может быть!
Мужчины внимательно посмотрели на нее. Что значат эти слова? Каждый расценил их по-своему: Стайн принял за искренние, Свенсон — как скрытую насмешку над его попытками добиться ее взаимности, Рули — как первый пробный шаг предложить себя Олафу, Рудольф не обиделся на Елену Дмитриевну. Каждый поступает так, как ему выгодно, и нельзя никого осуждать за это, тем более женщину.
— Вы, оказывается, бываете добры, — сухо съязвил Свенсон, явно намекая на отношения Рули и Елены Дмитриевны.
— Для вас я всегда добра, — вспыхнула женщина, поняв Олафа. Их пикировка была прервана стуком в дверь. Блэк, с лаем бросился к выходу, зарычал. В руках Рули и Стайна появились пистолеты. Они быстро вышли из-за стола и стали по бокам двери. Елена Дмитриевна прикрикнула на Блэка, и собака вернулась на место. Свенсон, как и Елена Дмитриевна, остался на своем месте. Стайн сказал Груне:
— Проси!
Поздним посетителем оказался Учватов. Он вошел в кухню — розоволицый, часто мигающий от яркого света ламп. Его глазки быстро осмотрели всех, все приметили, запомнили.
— Молния из Нома, — понизив для чего-то голос, сказал Учватов, протягивая Рули свернутый листок бумаги. — Очень важно!
Рули почти выхватил радиотелеграмму из пальцев Учватова, торопливо ее развернул, пробежал взглядом. Что такое? Не может быть! Как же это так? В первое мгновение Рули растерялся, что с ним бывало очень редко. Стайн видел, что телеграмма произвела на Рули сильное впечатление и отнюдь не радостное, но Рудольф уже овладел собой. Он сказал, обращаясь сразу ко всем:
— Наши войска заканчивают эвакуацию из Владивостока. Томас хочет со мной говорить по радиотелеграфу.
— Вы уходите? — Елена Дмитриевна спросила больше для приличия. Она была довольна, что Рули уходит. Это удобный, момент переговорить с Олафом.