За окном послышались шаги. Все повернули головы к двери. Вошел Клещин, а за ним его жена. Она помогла ему стянуть старенькую кухлянку. Клещин Оказался тщедушным человеком. Левая рука его была на перевязи. Одет он был в старую заплатанную гимнастерку, из-под которой выглядывал воротник серой фуфайки крупной самодельной вязки.
— Добрый вечер, — Клещин подошел к столу и всем по очереди подал костлявую холодную руку. Ой чуть задержал руку Каморного, потом сел на табуретку и улыбнулся:
— Что же не наливаете, а только дымите?
— По маленькой можно, — Баляев потянулся к бутылке, налил по половине кружки. Все чокнулись и выпили. Когда закусили солеными грибами, Баляев обратился к Каморному:
— Вот что, Давидка, выкладывай карты на стол! Игра в открытую. Люди тут собрались надежные. Совет нынешний нам костью рыбьей в горле стоит. Ревком верный рабочему делу был, до бедного люда большую заботу имел и не болтал, не о себе думал, а жизнь нашу улучшал. Теперь локти поздно кусать. Ревкома нет. Клещин вот уцелел, да Куркутский где-то в тундре. Клещина могут в любое время кокнуть.
— Чего же вы не уезжаете отсюда? — удивился Каморный.
— Куда же я с перебитой рукой? — Клещин болезненно улыбнулся. Глаза его глубоко сидели под нависшим лбом. Щеки запали. Каморный заметил, с какой торопливостью Клещин ел грибы и рыбу, отщипывал кусочки хлеба. Сильный и постоянный голод терзал Клещина. Каморный подумал: «Живут все время под страхом смерти». Теперь ему было понятно состояние жены Клещина. Баляев пояснил:
— Хоронится он тут в одном месте, да могут выследить.
— Если бы хотели убить, давно бы убили, — сказал лысый шахтер.
— Может, им выгоды не было, а теперь вот и подошла, — ответил Баляев. — Ты, Агибалов, уразумел, что сегодня Совет сотворил? Все под закон подвели да нашим согласием заручились. Руки теперь у них чистые стали, свободные. Как бы они новую пакость не задумали. А чуется мне, что неспроста вся нынешняя комедь устроена.
— Не опасно, что мы здесь собрались? — спросил Каморный. Он не столько опасался за себя, сколько за порученное дело. Если его здесь схватят, то в Марково не скоро узнают о событиях в Ново-Мариинске.
— Сегодня будет спокойно. Они празднуют, свою декларацию обмывают. — Баляев сплюнул и снова обратился к Каморному: — Шахтеры свою вину знают, и если добрая нам указка будет, то эту вину мы… — он провел рукой над столом, точно что-то сглаживая, вздохнул: — До конца ее из сердца нашего не уберем, а все же легче станет.
Шахтеры согласно закивали. Шесть пар глаз было устремлено на Каморного, и он больше не колебался:
— Меня прислал Марковский Совет, чтобы я разузнал, что здесь и как. Там у нас Советская власть. Там у нас и Куркутский.
— Дельно, — Баляев с гордостью посмотрел на своих товарищей. — Не зря я тебя, Давидка, встретил. Я сразу…
— Не мешай, — остановил его Клещин, и Баляев послушно замолчал. Клещин спросил Каморного:
— Что думаете делать?
— Марковский Совет решит, что делать, когда я вернусь и обо всем сообщу. Думаю, что соберем силы и ударим по Ново-Мариинску, чтобы от этого «совета» ничего не осталось.
— Мы подмогнем, — сверкнул глазами Баляев.
— Без нас ничего не делайте, — предупредил Каморный. — Передушат вас, как цыплят, и пикнуть не успеете. Будем действовать так. Вам надо собирать силы, но осторожно, чтобы в Совете не пронюхали. Надо по сволочам ударить, как мы сигнал дадим.
Сделаем, — пообещал Баляев.
— Не торопись, — остановил его широкоскулый щербатый шахтер. — Угольщики запуганы.
— Уж больно ты осторожный, Копыткин, — огрызнулся Баляев. — Всю храбрость с зубами потерял.
— С дураком голову потеряешь быстрее, — засмеялся Копыткин. Он не обиделся на Баляева. — Каморный верно говорит, собрать стоящих людей надо. У нас на копях тоже дерьма много. За пятак продадут.
Время приближалось к полуночи, когда план действий был выработан. Каморный сказал:
— Утром я убегу, — и пригласил Клещина. — Поедемте со мной. Упряжка у меня сильная. Здесь вам опасно оставаться.
Клещин колебался. Баляев поддержал Каморного:
— Ты не думай чего такого. Поезжай. Нам спокойнее будет.
На отъезде настаивали и другие шахтеры, но все решила жена Клещина. Она выбежала из кухни: