Мать. Это не одно и то же. Твои лежат в земле, и над ними растет трава и даже рожь., А моя лежит в воде. Можешь ты поцеловать, воду? Может ли кто-нибудь обнять ее, зарыдать над ней? Вот что сжигает мою кровь.
Дед. Ее искало все село. Лучшие пловцы ныряли в самые глубокие места.
Мать. Ее мало искали. Иначе бы нашли.
Дед. Это уже случалось раньше. У омута нет дна.
Тельба. Говорят, что там, в глубине, целый город со своей церковью и всем остальным, Иногда, в ночь святого Иоанна, из-под воды слышится звон колоколов.
Мать. Пусть там будет хоть дворец, не хочу, чтобы она была в реке, куда, проходя мимо, все кидают камни. В Писании сказано: «Человек — земля и должен снова стать землей». Только когда ее найдут, я обрету мир.
По лестнице спускается Мартин, молодой горец, крепкий и сильный, в одежде для верховой езды. Он снимает с гвоздя и надевает меховую куртку.
Мартин. Лошадь оседлана?
Дед. Квико оседлал ее, прежде чем идти на мельницу.
Тельба уносит приборы.
Мать. Ты обязательно должен ехать в горы этой ночью?
Мартин. Я сам хочу отобрать быков, они будут украшением праздника.
Дед. Если только это, справится и пастух.
Мартин. Он не любит их так, как я. Еще телятами они ели соль из моих рук. И сегодня, когда они уходят, хочу сам поставить на них клеймо моего дома.
Мать (с упреком). А ты не подумал о том, что в эту ночь я нуждаюсь в тебе больше, чем обычно? Ты забыл, какая сегодня ночь?
Мартин. Сегодня?.. (Смотрит на Деда и Тельбу, которая вернулась. Они опускают головы.) Да...
Мать. Знаю, тебе не хочется вспоминать. Но я не прошу, чтобы ты говорил. Мне было бы достаточно видеть тебя сидящим здесь - молча.
Мартин (холодно). Пастух ждет меня.
Мать. Так необходима эта поездка?
Мартин. Даже если и нет. Лучше посеять новое дерево, чем плакать по засохшему.
Мать. Понимаю. Анжелика была твоей невестой два года, а женой — три дня. Мало времени, чтобы полюбить.
Мартин. За тридцать лет я бы не полюбил ее больше, чем за те три дня.
Мать (идет на него, глядя в упор). Тогда почему же ты ее никогда не называешь по имени? Почему, когда все село - плача искало ее, ты, сжав кулаки, сидел дома? (Подходит ближе.) И почему ты не смотришь мне в глаза, когда я говорю о ней?
Мартин (не выдержав). Хватит! (Решительно уходит на скотный двор.)
Дед. Ты добьешься того, что Мартин возненавидит этот дом. Нельзя превращать воспоминание в незаживающую рану.
Мать (горько). И ты?.. Уже никто, никто ее не любит... (Тяжело садится.)
Тельба садится рядом с ней, ставя между собой и Матерью корзину с горохом. Слышится лай собаки.
Тельба. Вы не поможете мне лущить горох? (Начинает лущить.) Когда я сижу так, руки работают, а мысль где-то витает.
Пауза. Обе лущат горох.
Мать. Куда летит твоя мысль, Тельба?
Тельба. Туда, где семь высоких деревьев. А ваша, хозяйка?
Мать. Моя всегда в одном месте, в воде. Снова слышится лай.
Тельба. Что-то собака лает.
Дед. Должно быть, кто-то чужой. Ведь сельских она узнает издали.
Вбегают дети, полные любопытства и страха.
Дорина. Там женщина, мама. Она, наверное, заблудилась.
Тельба. Она идет сюда или мимо?
Фалин. Сюда.
Андрес. У нее капюшон и палка в руке, как у странников.
Стучат в дверь. Тельба вопрошающе смотрит на Мать.
Мать. Открой. Ночью нельзя закрывать дверь перед путником. Тельба открывает засов, в дверях появляется Странница.
Странница. Сохрани бог этот дом, и счастья всем, кто в нем живет.
Тельба. Аминь! Ищете гостиницу? Она на другом берегу реки.
Странница. Но уже поздно, и лодка не ходит.
Мать. Пусть войдет. Странники имеют право на тепло, они приносят мир в дом, который их принимает.
Странница входит в дом. Тельба закрывает дверь.
Дед. Потеряли дорогу?
Странница. Силы нет, чтобы идти. Я издалека, а на улице холодно.
Дед. Садитесь у огня. И если вам что-нибудь нужно... Дороги рождают голод и жажду.
Странница. Мне ничего не нужно. Немного огня, и все. (Садится у огня.) Я была уверена, что найду его здесь.
Тельба. Это не так трудно угадать. Вы увидели дым из трубы?
Странница. Нет. Я увидела лица детей за окнами. Дома, где есть дети, всегда теплые.
Она откидывает капюшон, открывая красивое, бледное лицо со спокойной улыбкой.
Андрес (тихо). Какая красивая!..
Странница (Деду, который ее пристально разглядывает). Почему вы так на меня смотрите? Кого-нибудь вспомнили?
Дед. Я бы поклялся, что мы видимся не впервые.
Странница. Возможно. Я прошла столько деревень и столько дорог!..
(Детям, которые созерцают ее с любопытством, уцепившись за юбку Тельбы.)
А вы? У вас станут расти глаза, если будете так на меня смотреть. Вы боитесь подойти?
Тельба. Простите их. Они не привыкли к незнакомым.
Странница. Вы меня боитесь?
Андрес (решительно подходит). Я — нет. Другие еще маленькие.
Фалин (выступает вперед). Мы никогда не видели странников.
Дорина. Я видела на гравюрах. Они носят вокруг головы эту круглую штуку, как святые.
Андрес (с превосходством). Святые — старики, и у них бороды. А у нее волосы как колосья, а руки белые, как у важной сеньоры.
Странница. Я кажусь тебе красивой?
Андрес. Очень. Дедушка говорит, что красивое всегда приходит издалека.
Странница (улыбается, гладит его по голове). Спасибо, малыш. Когда ты станешь мужчиной, тебя будут слушать женщины.
(Оглядывает все вокруг.) Внуки, дед и огонь в камине. Счастливый дом.
Дед. Был таким.
Странница. Его называют домом Мартина де Нарсеса?
Мать. Это мой зять. Вы его знаете?
Странница. Слышала о нем. Цвет рода, кипящая кровь и лучший наездник в округе.
Входит Мартин.
Мартин. Кобылы нет в загоне. Калитку оставили открытой, и теперь ее ржание слышно в горах.
Дед. Не может быть. Квико оседлал ее.
Мартин. Значит, он ослеп? Оседлана белоногая.
Мать. Жеребенок?.. (Решительно встает.)
Ну, нет! Ты не поскачешь на этом комке нервов.
Мартин. А почему нет? Когда-нибудь надо попробовать. Где шпоры?
Мать. Побойся бога, сынок. Дороги обледенели, это опасно.
Мартин. Ты всего боишься. Хочешь усадить меня в угол, как своих детей? Мне надоели эти вечные женские советы. (Энергично.) Где шпоры?