— Ой, да ничего со станком не случится! — закричала Зина, вскакивая с дивана. — Николай Семенович, значит, я могу?
— Не понимаю — почему тебе так не терпится?
Но ответил ему вместо Зины Григорьев:
— А молодого Эдисона ты понимаешь?
— Зачем вы смеетесь? — обиделась Зина и тут же перешла на деловой тон: — Только уж вы, Николай Семенович, теперь в мою работу не вмешивайтесь. Что получится, то получится.
— То есть как это — что получится? — возмутился Григорьев. — Надо, чтобы получилось... Какая прыткая! Знаешь ли ты, что книжка Груза о холодной обработке металлов известна даже за границей? Почитала бы... Не вмешивайтесь! Свое предложение ты даже обосновать не можешь как следует. Давая тебе разрешение, тем самым Николай Семенович берет на себя обязательство руководить тобой. Запомни это. — Он посмотрел на нее улыбающимися глазами и сердито прикрикнул: — Договоришься ты у меня! Добилась своего и — марш отсюда!
— Тоже мне Эдисон! — пошутил Груз, кивая на дверь, за которой скрылась Зина, и прислушиваясь к быстро удаляющимся шагам. — Ишь побежала!
— Я тебя очень прошу, — обратился к нему Григорьев на прощанье, — помоги ей, из нее выйдет толк.
Груз пожал Григорьеву руку.
— Не спорю, Зина — работница неплохая, только места своего не знает. Не беспокойся.
Незаметно наступила ночь. Летние сумерки сгустились в переулках, расплывались очертания улиц, стояла необычайная в поселке тишина. Пахло цветущими липами. Груз не торопясь шел домой, и его высокая фигура казалась в темноте еще крупнее.
При выходе из парткома он не видел, как от стены противоположного дома отделился какой-то человек, выждал несколько минут и побежал вдогонку за ним по пыльной мостовой.
Инженер заметил Халанского лишь тогда, когда тот с ним поравнялся.
— Это ты, Володя? — добродушно спросил он. — Гуляешь?
Крупная желтая луна спокойно плыла над улицей. Воздух посвежел. Сильнее запахли липы.
— Ну как, Николай Семенович? — заискивающе поинтересовался Володя. — Что решили?
— Решили? — Груз не сразу понял вопрос. — Ах, ты о Зине. Пока ничего не решили. Я позволил ей поработать с двумя резцами...
— Ловко! — не сдержал восклицания Халанский. — Но ведь вы же хотели...
У Груза сразу испортилось настроение. Почему-то вспомнилось, как еще в дни студенчества он, будучи хорошим шахматистом, проиграл однажды партию слабому игроку. Все поняли, что произошла случайность, сам он не придавал проигрышу никакого значения, и все-таки ощущение досады долго его не покидало.
— Людей обламывают по-разному, — наставительно объяснил он. — Пускай Демина сама убедится в своей ошибке. Днем позже, днем раньше...
— Такой день нетрудно приблизить, — попробовал подсказать Володя, глядя куда-то в сторону. — Стоит только кое-кому шепнуть, что Зинка...
Груз остановился у чьего-то раскрытого окна и резко оборвал Халанского:
— Сплетни пачкают тех, кто их распространяет.
Вспыхнули уличные фонари, луна сразу потускнела, из окна запахло жареными пирожками.
XVI
Лучшей погоды нельзя было пожелать. Мягкий северный ветер на заре подмел и землю и небо и умчался куда-то вдаль. В небе не осталось ни облачка, на шоссе поблескивали отшлифованные булыжники. Было на редкость хорошее, звонкое летнее утро.
Взявшись за руки, Тамара и Зина шли посреди улицы быстрым спортивным шагом. Обе они принарядились в новенькие светлые платьица, обеим было весело, и, слегка взмахивая руками, они оживленно беседовали.
— Время-то как незаметно идет, — заметила Зина. — До заводской спартакиады всего пятидневка осталась...
— Очень хочется затяжной прыжок сделать, — ответила ей Тамара.
— За чем дело стало?
— Сегодня хочу попробовать.
— А тебе можно? — спохватилась Зина.
— А почему нельзя? — удивилась Тамара.
— Как почему? Ведь и двух недель не прошло после аборта!
Тамара смутилась.
— Пустяки...
Зина с упреком смотрела на подругу.
— Хочешь рисковать?
— Ничего не рисковать, — возразила Тамара. — Сегодня попробую и, если получится, повторю на празднике.
Она упрямо замолчала.
Подруги молча пошли по улице.
По выходным дням на крайних улицах всегда было больше оживления. Люди шли в лес, к озеру, — на окраинах везде зеленели палисадники, и прямо за домами начиналось поле, а в иных местах лес подступал чуть ли не к самым окнам. Возле палисадников возились ребятишки, и детские голоса звенели на всех перекрестках.
С обычной настойчивостью Зина возобновила прежний разговор.