— Странный способ пересылать письма, — усмехнуся Чжоу. — Разве в России не существует почты?
— Не все можно доверить почте, — педантично разъяснил торговец. — Мало ли какие могут возникнуть препятствия...
— Препятствия! — воскликнул Чжоу. — Какие могут быть препятствия моему возвращению в Китай?
— Они могут возникнуть, если вы... Могут быть различные причины, — уклончиво заметил торговец и еще раз спросил: — Вы возвращаетесь?
— А кто вы такой? — в свою очередь прямо спросил Чжоу.
Торговец отрицательно покачал головой.
— Не беспокойтесь обо мне, господин Чжоу. Я маленький человек и не представляю для вас интереса. Но я могу переправить через границу вас и...
— И? — переспросил Чжоу.
— И все, что вы захотите, — любезно объяснил торговец. — Вы изучаете экономику, вас интересует советская промышленность... Если вы захотите, я смогу переправить интересующие вас записки, книги, документы...
Какие-то чужие, почти неуловимые интонации прозвчали в голосе торговца. Чжоу опять почувствовал стыд. Не забывает ли он родной язык, если не сумел сразу распознать своего посетителя?
— Скажите, — в упор спросил Чжоу торговца, — а какая выгода японцам, вернусь я или нет?
— Вы напрасно так рассуждаете, — вкрадчиво возразил торговец. — У вас превратные понятия о японской помощи Китаю. Япония по-родственному заинтересована в установлении в Китае порядка. Китай нуждается в образованных и рассудительных людях. Япония готова содействовать их возвращению, и я вам искренне советую вернуться к себе на родину...
— Почему вы так беспокоитесь о моей родине? — перебил его Чжоу. — Вы же не китаец!
Посетитель холодно улыбнулся.
— Во всяком случае, я больше китаец, чем вы, господин Чжоу. И я еще раз искренне советую вам подчиниться своему отцу.
— Захватив с собой кое-какие документы? — вспылил Чжоу.
Впервые за время разговора посетитель переступил с ноги на ногу.
— Это ваше дело, господин Чжоу. Я выполняю поручение вашего отца. Остальное меня не интересует.
Чжоу растерялся, не зная, ни что ответить, ни как поступить.
— Какое же вы приняли решение? — строго спросил торговец.
Чжоу провел рукой по волосам.
— Я должен подумать, — ответил он. — Подумать и взвесить.
— Ваша нерешительность меня затрудняет, — недовольно сказал торговец. — Я предоставляю вам некоторый срок, хотя мне хотелось бы знать, в какую сторону вы больше склоняетесь.
— Вероятно... Вероятно, я возвращусь в Китай, — нерешительно признался Чжоу. — Но в помощи вашей я нисколько не нуждаюсь.
Торговец вежливо и низко поклонился.
— Извините за беспокойство, — пробормотал он, нагибаясь к своей корзине. — Я не смею учить, но хочу лишь сказать, что ваш отец выражает надежду, что вы осознаете свой долг.
Чжоу с трудом сдержался, чтобы не ответить на эту дерзость.
— Пожалуйста, извините, — продолжал бормотать посетитель, почтительно раскланиваясь, поднял корзину и попятился. — Пожалуйста, не провожайте... — Он выскользнул из комнаты. — Не беспокойтесь...
Чжоу вышел в переднюю.
— Не беспокойтесь...
Торговец захлопнул за собой дверь.
XXVII
В то время когда его товарищи боролись за отечество, он бежал из Китая. Он почувствовал себя дезертиром. Шанхайские кули, сычуаньские крестьяне, кантонские студенты... В то время когда они боролись, он спокойно изучал экономику! Он жил в новой стране и постепенно забывал о покинутой.
Он воображал, что каждый носит родину в своем сердце. «Родина заключена в тебе самом». Это усвоил он в университете, в отвлеченных спорах о судьбах народов и государств. Своя страна воспринималась тоже в виде какой-то абстракции. Своя страна, своя земля... Чжоу считал, что, куда бы его ни забросила судьба, он везде будет обладать своим Китаем. Этот невесомый Китай представлялся очень красивым. Какой-то фарфоровый, шелковый и лакированный Китай. Обрывки исторических сведений, лирические стихи, привычные красивые символы и сувениры... Бережно хранимый старинный яшмовый божок!
Нет, настоящий Китай был не таким. Там текли лазурные реки, цвели лотосы, пелись древние стихи, но там находились и заболоченные малярийные рисовые поля, душные и грозящие обвалами угольные и свинцовые шахты, грязные речные порты, унылые огороды с капустой и бобами, пыльные джутовые фабрики... Земля настоящего Китая была так же, как и здесь, полита потом и кровью его народа, который создал и древние стихи и яшмовых божков.
Только в Советской стране Чжоу понял, что такое родная земля и как много значит она в жизни человека. Здесь, в России, он понял, что значит любить родину. Свое родство с родной землей русские люди ощущали даже тогда, когда им плохо было на этой земле жить. Теперь, когда труд для них стал делом чести и славы, они соперничали друг с другом в проявлении своей любви к родине.