— Ничего, — сказала она, — не стесняйтесь, Клава спит крепко. Она в ночной смене работала. Можно хоть из пушек палить.
— Тамара Суровцева, — назвала ее Зина. — Моя подруга.
— Мы за вами, — вежливо обратился к ней Чжоу. — Надеюсь, вы не откажетесь нам сопутствовать?
— Попробовала бы она отказаться! — Зина засмеялась и поторопила подругу: — Поскорее только, внизу дожидаются ребята.
Тамара отошла к зеркалу поправить волосы.
Чжоу с любопытством рассматривал комнату.
— Вам нравится здесь? — спросила его Зина. — У ребят куда хуже, чем у девушек. И грязно, и неуютно. А тут и занавески тюлевые, и коврики у кроватей, и цветы...
— Цветы, положим, бумажные, — пренебрежительно заметил Груз. — Пыль.
— Ничего не пыль, — обиженно возразила Зина и поправила стоявший на окне букет. — Очень даже красиво. Забыли, как мы жили в бараках?
Груз пожал плечами.
— Живых цветов завести не можете?
— А вы не знаете, — запальчиво возразила Зина, — что наше садоводство цветы продает только учреждениям или для похорон?
Чжоу пришел Зине на помощь.
— В Китае любят бумажные цветы, — сказал он. — Их там очень искусно делают.
Груз вежливо промолчал.
К ним подошла напудренная Тамара с розовым шарфиком на плечах.
Чжоу посторонился, уступая ей дорогу.
— Что это за эмблема? — спросил он, указывая на значок, приколотый к платью Тамары.
— Как, вы не знаете? — удивилась Зина. — Тамара — парашютистка.
Чжоу еще раз внимательно посмотрел на значок.
— Вы смелая девушка, — почтительно сказал он.
— Нет, — не согласилась с ним Зина. — Она не очень смелая. Правда, Тамара?
Тамара виновато улыбнулась и напомнила:
— Нас ждут.
Халанский остановился было у входа в городской сад, но Зина воспротивилась его намерению.
Почти вся молодежь, жившая в поселке, собиралась сюда, хотя это просто-напросто была часть опушки, вплотную примыкавшая к крайним улицам и огороженная колючей проволокой. В саду было тесно. По углам стояли киоски, в которых торговали мороженым, лимонадом и пряниками. Посреди сада возвышалась зеленая раковина для оркестра. Густая толпа гуляющих непрерывно двигалась по кругу.
— Лучше в лес, — предложила Зина.
— Правильно, — поддержал ее Груз, не любивший показываться с Тамарой на людях.
Широкая просека, прорубленная в старом смешанном лесу, уходила в туманную даль. Посреди просеки тянулся узкоколейный железнодорожный путь, высились разбросанные по сторонам поленницы дров. День был на исходе, несмело мерцали ранние вечерние звезды, пахло сыростью, в низинках клубился туман.
Вышли к узкоколейке.
Зина указала на просеку:
— Все-таки это будет самая красивая улица.
Чжоу не понял:
— Какая?
— Поселок расширяется, здесь будет проложена новая улица, — пояснил Халанский. — Это не так уж интересно. Я вот хотел спросить вас о Китае. Если учесть современные империалистические противоречия, предвидится ли передел концессий...
— Поговорим лучше о вашей родине, — мягко перебил его Чжоу, уклоняясь от расспросов Халанского. — Расскажите лучше о себе.
— Легко расспрашивать! — усмехнулся Халанский. — Знаете, что такое русские морозы? Я сперва здесь плотником на опалубке работал...
— А вы? — спросил Чжоу Зину.
— А она была чернорабочей, — ответил вместо нее Халанский.
— Но вы с самого начала стремились стать... — Чжоу подыскивал слово: — Механиками?
— Разумеется! — самодовольно отозвался Халанский.
— Нет, — возразила Зина. — Это случилось как-то само собою. Халанский, например, мечтал стать шофером.
Чжоу допытывался:
— Как вы здесь начинали?
Тамара пришла на помощь подруге и вмешалась в разговор.
— Мы все начинали одинаково, — мечтательно сказала Тамара. — Приезжали мы сюда отовсюду. У всех у нас были фанерные чемоданчики. Приходили в контору. На всякий случай нас спрашивали: «Специальность есть?» Мы даже не знали, что значит это слово. Тогда нас спрашивали: «Руки крепкие?» Мы отвечали: «Увидите...» — Тамара ласково взглянула на Халанского. — Был у тебя, Володя, фанерный чемоданчик?
— Ну был, — равнодушно ответил он, — какое это имеет значение?
— Нет, не говорите, — возразил молчаливый Крюков. — Я жалею, что меня тогда не было с вами...
Чжоу все-таки недоумевал, как могли эти люди за такой короткий срок превратиться из малограмотных подростков в квалифицированных рабочих.
— Но как же вы учились, как росли?