Вечерами, когда Сослан и Зулкарнай оставались одни, они много говорили о жизни карачаевского народа, нередко и горячо спорили. Сослан обычно забрасывал Зулкарная вопросами. Но с ответами его не всегда соглашался.
— Разве не всем хочется, чтобы народу жилось хорошо?! — говорил Зулкарнай. — Бедным и я отдам последнюю рубашку. Но по-плохому ни от царя, ни от помещиков ничего не добьешься. Надо спокойно и постепенно улучшать жизнь людей, — внушал он Сослану.
— Почему же тогда голодные люди в 1905 году получили от царя вместо хлеба пули?! — возражал Сослан.
— Но ведь это сделал не царь, а поп Гапон!.. — воскликнул Зулкарнай. — Понимать же надо!..
— А если сделал поп, то как же он — слуга аллаха, разрешил убивать голодных бедняков?.. — снова не соглашался Сослан.
«Как может Зулкарнай думать, что богатым нужны богатства, чтобы потом раздавать их беднякам!.. Почему же Бийсолтан, например, не только ничего не дает бедным, но отбирает у них последнее?! Зулкарнай ведь хороший человек, почему он этого не понимает? А может быть, я что-то не понимаю?» — недоумевал Сослан и пытался найти ответ на мучившие его вопросы.
Он не был уже тем наивным подростком, который готов был расплакаться, встретившись с жестокостью таких людей, как Добай. Теперь при мысли о Добае у Сослана сжимались кулаки. Он вырастал и кое в чем начинал разбираться. Он уже знал, что царские жандармы, переодетые в гражданскую одежду, ходят по улицам, прислушиваясь к разговорам прохожих, что сотни невинных людей схвачены ими и брошены в тюрьмы, что Петропавловская крепость переполнена арестованными.
Однажды зимой, в январе, Зулкарнай потащил Сослана к зданию университета. Студенты стояли на улице, взявшись за руки, цепью окружая университет.
На лицах у всех — решимость… Прохожие с любопытством останавливались, разглядывая собравшихся, толпа на улице росла и росла.
Вдруг взгляды сотен людей устремились на балкон, где появился стройный юноша. Его черные волосы, зачесанные назад, резко выделялись на бледном лице. Он поднял руку и сильным, свободным голосом запел;
Студенты, стоявшие внизу, подхватили песню.
— Сослан, смотри, смотри — это наш друг, Тембот, наш карачаевец! — в восхищении крикнул Зулкарнай, стискивая руку Сослана и устремляясь вперед.
А Сослан от восторга не чувствовал земли под ногами. Песня унесла его воображение далеко в горы… в родной Карачай, к маленьким домикам с глиняными крышами. Перед ним встали картины его детства: вечно что- то штопающая, вечно озабоченная мать, соседи, которые постоянно просят друг у друга горсточку муки… Его друзья, мечтающие об учебе, умерший Мурат… — все мелькало перед глазами, грустное, но такое родное…
— Замолчать, сволочи!.. Стой! — раздался вдруг зычный голос жандарма. И вот их уже много. Они окружают собравшихся.
— Как бы не повторился опять пятый год, — говорит кто-то в толпе, пытаясь ускользнуть от жандармов.
— Ах, сукины дети!.. Ну, погодите!.. Петропавловская крепость ждет вас!.. — задыхаясь от ярости, кричал жандарм и хлестал направо и налево плетью.
Но пение не прекращалось, «Интернационал» летел над площадью.
Разъяренный жандарм, подняв плеть, резко повернулся и изо всей силы ударил по лицу одного из студентов…
Сразу все перемешалось: студенты, жандармы, прохожие… Суматоха, крики, ругань… Сослан, оттесненный толпой, потерял Зулкарная.
А черноволосый студент на балконе продолжал петь… И то, что так смело пел «Интернационал» бесстрашный карачаевец, наполняло сердце Сослана гордой радостью.
Жандармы рвались к дверям университета, чтобы сбросить поющего с балкона, но двери хорошо охранялись студентами. Студенты рассчитывали, что жандармы не решатся стрелять в них, боясь вызвать волнения, как в пятом году.
Но все-таки жандармам удалось прорваться к дверям.
И вот уже нет на балконе Тембота. Жандармы хватают один за другим студентов, тащат их из помещения на улицу и бросают в закрытые повозки. А повозки все подъезжают и подъезжают.
Сослан, расталкивая локтями людей, неожиданно оказался возле одной из повозок. Жандарм, притащив какого-то студента, вталкивал его в повозку, а когда тот попытался сопротивляться, стал нещадно избивать его плетью. Сослан быстро подскочил и изо всех сил укусил волосатую руку жандарма. От неожиданности и от боли жандарм растерялся, схватился за руку и выпустил студента, а тот мгновенно скрылся…