— А в члены Совета, по нашему мнению, — продолжал оратор, — хорошо бы Алаугана, Аслануку. Асланука вернулся наконец домой. Много он повидал за годы скитаний, воевал за Советскую власть в Петрограде. Нужен, очень нужен вам здесь такой человек. Согласны?
— Согласны!.. Мы хорошо знаем их! Это наши люди, достойные!..
— Когда начнете делить землю? — крикнул кто-то, и толпа опять заволновалась.
— Сегодня же и займемся этим вопросом, — ответил Нанаш.
— А что решили делать с Добаем и его дружками? — спросил кто-то.
— Это решит Советская власть, — ответил Аркадий. — Товарищи… послушайте меня! Сейчас выступит Асланука. Он вам расскажет о себе.
— Давай, давай, Асланука, говори!..
Асланука влез на камень, одернул на себе тужурку.
— Дорогие мои земляки! По милости Добая меня сослали в Сибирь на вечную каторгу… И таких, как я, там было много. Но на каторге есть хорошие люди. Там я познакомился с русскими революционерами. С ними мне удалось бежать, а помогли нам тюремные сторожа. И они встали на сторону революции. Так мы оказались на свободе и добрались до Петрограда. Очень скоро мы узнали, что в Петроград направлена Туземная дивизия, состоящая из населения Северного Кавказа. Ей приказали расправиться с петроградскими рабочими. По решению партии меня направили в эту дивизию разъяснять солдатам что к чему. Да и не только меня. Хорошо мы поработали — Туземная дивизия перешла на сторону революционной власти. Потом я сражался за Советскую власть в Невинномысске, затем в Баталпашинске, в ногайских, черкесских, абазинских аулах и русских станицах. А сейчас вот вместе с Аркадием я приехал в родной аул, — закончил Асланука и спрыгнул с камня.
Толпа на площади заговорила разом. Одни восхищались мужеством, выдержкой Аслануки, другие, сжимая кулаки, проклинали Добая, посылавшего неугодных ему людей на каторгу…
— Молодец Асланука! Одобряем! Поработай и в своем ауле!
— Пусть Советская власть скорее закончит раздел земли! — крикнул какой-то старик. — Если нужно сражаться за землю, я, старик, готов хоть сегодня пойти в бой!
— И мы, женщины, в случае чего, тоже научимся держать оружие! — кричала Джакджак, подняв руки.
— А где же кадий Карачая? — спросил кто-то из толпы.
— Где?! Сидит, наверное, дома, — ответила Джакджак.
— Почему же его не арестовали, ведь и он заодно с Добаем?
— Ах, аллах мой! Как же ты не понимаешь, разве можно бросить в тюрьму посланника аллаха? — с досадой ответила Джакджак.
Когда Асланука подъезжал к родному аулу, он вспомнил проведенную здесь молодость, загубленную Добаем любимую девушку, вспомнил тяжелые годы каторги. И горькая боль сдавила сердце. Душа его не могла забыть нанесенных обид и звала к отмщению. Вот и сегодня после собрания что-то толкнуло Аслануку пойти к конюшне, где сидел Добай. Но Нанаш, видимо догадываясь о его состоянии, пошел следом за ним и, догнав Аслануку, обнял его.
— Не надо, друг!.. Пойми, расправиться сейчас с Добаем — это легче всего, но Советская власть запрещает самосуд. Это Добай делал, что хотел. Но сейчас — другое время. Пусть его судит народ. А если ты, красногвардеец революционной армии, расстреляешь Добая без народного суда, как посмотрит на это Владимир Ильич Ленин?! — успокаивал Аслануку Нанаш. — Разве только тебе принес несчастье этот подлец Добай? Оглянись, вон идет безумная Сапият. Вот она жизнь, которую устроил нам Добай. Народ расквитается с Добаем и за тебя, и за Сапият, и за сотни других загубленных жизней.
Нанаш осторожно повернул Аслануку и повел к правлению, где теперь помещался Совет.
…Поздно разошлись с заседания члены вновь избранного Совета.
Арестованных контрреволюционеров решили запереть и конюшне Добая, а для охраны приставить бывшего конюха Добая — Хызыра. Рано утром арестованных должны были отправить в Баталпашинск. Парни из отряда самообороны тоже несли на улицах караул.
— Хызыр! — послышался хриплый голос Добая из конюшни.
— Что еще такое? — сердито спросил Хызыр.
— Дай воды напиться, а потом закрывай меня хоть на десять замков!
— Обойдешься и без воды! Прекрати разговоры!
— Ты можешь, конечно, делать со мной, что хочешь, но я тебя по-хорошему предупреждаю, что вашим Советам очень скоро придет конец. А если ты хочешь носить свою голову на плечах, отпусти меня! Я тебя не выдам, никому не скажу об этом!
— Скорее глаза мои лопнут, чем я отпущу тебя отсюда! — возмутился Хызыр. — Хватит, походил ты на свободе, зверь лютый!
— Дай воды напиться, хоть глоток, именем самого аллаха тебя прошу! А не дашь, прокляну, и весь род твой, все сгинете!