— Залджис, — выдохнул я, — поспешим из этого места! Чудовище лабиринта и великая тайна лабиринта — это одно и то же. Ибо субстанция в гробу, как я теперь понял, является порождением Зотаккуа, одним из тех, что на протяжении эонов обитали в подземном Н’кае. Ранее оно окутало и оживило своей собственной тёмной плотью скелет предыдущего несчастливца. Итак, урок этого лабиринта в том, что не все тайны таковы, какими кажутся, и не все искания можно безопасно выполнить самыми очевидными средствами. Пойдём же. Пусть с риском, но всё-таки мы заслужили нашу мудрость.
IV
Наутро хранитель Утрессора снова дождался момента нашего пробуждения и сопроводил нас к полуразрушенному мавзолею, оплетённому древней виноградной лозой. И вновь при одном нашем приближении старые двери распахнулись с ворчливым негодованием на годами накапливающийся песок и ржавчину.
— Эйбон, эта гробница твоя. Залджис, твоя соседняя. Вы двое должны остаться тут на целый день. Что случится с вами в это время, будет зависеть от вашей открытости гнозису. Не противьтесь происходящему.
Сперва я был осторожен в этом покое, ставшем совершенно чёрным, когда за мной закрылись двери гробницы. Я опасался, что тут мог оказаться какой-нибудь оживший труп или проголодавшийся гуль; но, ощупью обыскав её пределы, я нашёл, что она совершенно необитаема. Прохлада гробницы коварно повлияла на меня после зноя утреннего солнца, и вскоре я прилёг отдохнуть на сухую почву. Когда я дрейфовал на грани сна, то, казалось, почувствовал, что моя душа мягко отделяется от покоящегося тела…
Я ощущал тонкое растворение моей плоти и в то же время яснее, чем обычно, осознавал своё дыхание и кровь, бегущую по моим венам. Затем моё тело, казалось, полностью утратило вес и разделилось на составляющие его ткани и органы, будто меня безболезненно препарировал некий искусный хирург. Потом даже эти части разделились на волокна, образующие мышцы и плоть, каждый волосок выпал из своей по́ры, а затем я рассыпался в прах, пока не стал лишь туманом из пылинок, колеблющихся в свободном единении, паром, который могло рассеять легчайшее дуновение. Я видел первичные частицы, из которых состоит всё сущее, кружащиеся друг вокруг друга, как облака бесконечно малых планет и созвездий. Я ощущал притяжение частиц, чувствовал вспышки энергий, передающихся от одной частицы к другой. Таким был и я — моя субстанция могла бы стать троном, лисой или караваем хлеба и я не заметил бы различия. Но этого не случилось; в тот момент конгломерат неисчислимых частиц стал Эйбоном из Му Тулана. Возможно, они сформируют другие союзы после моей смерти, но на данный момент я более, чем когда-либо, понимал, что прежде всегда был Эйбоном и что именно это было моим истинным временем и местом в вечно изменчивом космосе.
Внезапно я скорее почувствовал,¸чем услышал могучий удар, который, казалось, призывал назад, в материальную плоть, и когда я вновь собрался воедино и сел, дверь гробницы, скрипя, отворилась, и мистериарх сообщил мне, что я провёл здесь целый день и моё испытание закончено. Сначала я не поверил ему, ибо мне казалось, что прошло очень мало времени, но вид заходящего солнца убедил меня, что всё действительно было так, как он сказал.
***
В день, оказавшийся последним нашим днём в Утрессоре, мистериарх привёл нас в зал с высокими зеркалами в изысканных резных рамах. Я слышал о таких зеркалах прежде: матросы Цернгота рассказывали слышанные ими истории о зеркалах Тузун Туна, которыми пользовался носивший это имя волшебник в стране Валузии на Турийском континенте. Мы неспешно прохаживались от зеркала к зеркалу, на ходу рассматривая каждое изображение. Стеклянные поверхности были затуманены, и зрителю требовалось долго вглядываться, чтобы увидеть то, что отражалось в их глубинах. Пока мы внимательно всматривались в одно, изображение неуловимо менялось, так что я уже глядел не на своё собственное отражение, но на облик Залджиса. Сам не зная, почему, я заподозрил, что и Залджис подобным же образом созерцает мою собственную сухощавую фигуру. Тем не менее, это было нечто большее, чем простое наблюдение одного за другим, как бывало ежедневно с момента нашей первой встречи, ибо я заметил, что талисман Зотаккуа на Залджисе полностью изменился. Я смотрел на своё отражение в облике Залджиса, зная и понимая, что это воплощение так или иначе связано с моим опытом и просветлением в гробнице. Очевидно, персоны двух любых наблюдателей в зеркальном отражении могли переместиться или быть замещены одна другой.