Она сидела с беззащитной улыбкой и частыми глотками отпивала коньячную смесь, от чего её щеки быстро краснели.
- А ты уверена, что хочешь ехать со мной? - с сомнением спросил Толя.
- Можно ещё долго ходить за водой, в конце всё равно встретимся. Лично я уже находилась...
Толя ухмыльнулся и задумался. Всё это казалось какой-то незаслуженной премией. «Как бы потом не опомнились и не вычли из зарплаты» - цинично думал он. А если не вычтут? Если это пришла награда за муки, за тридцать лет непонимания или просто за то, что он не такой, как все остальные.
- Если мы решимся, то сегодня я сдам билет, а ты займешься своим кредитом. Я могла бы полететь раньше, деньги у меня есть, а ты прилетишь ко мне, когда всё закончишь.
- И ты это сделаешь? Ты хочешь провести остаток жизни со мной, в хижине, где никого кроме нас?
Решимость в её глазах заставила Толю сейчас же погрузиться в техническое осмысление плана. Всё, о чем она говорила, можно было провернуть. Кредит он, допустим, возьмёт за неделю, ну за две, за это время можно продать машину, но что-то смущало его, очень сильно смущало.
При мысли, что всё получится, ему стало не по себе. Он вспомнил лицо своей курносой Алёнки. Она и так его редко видела, а теперь он навсегда пропадет из её жизни. Хотя, что тут такого? Сына он уже потерял, с какой стати ему сохранять дочку?
Когда коньяк кончился, на улице было уже совсем светло. В молчании они покинули двор и шли по улице в обратном направлении. В голове у Толи образовался склад строительных материалов. Каждая мысль поднималась тяжело, грозясь обрушиться и придавить остальные. Он вспомнил бывшую мегеру-жену и для контраста представил песчаный берег, пальму из рекламы «Bounty», и загорелую Лилю, выходящую из воды. Затем его мысли вернулись в Москву, и затравленно метались с Пушкинской на Охотный, с Охотного на ВДНХ, на Кремлевскую набережную, на Красную площадь. Неожиданно вспомнился зимний лес в Жуковском, где Толя в детстве катался на лыжах. «Подумаешь! - говорил он себе, - Я это тысячу раз видел, скучать не буду.»
По мере того, как в город входило утро, хмель отступал. «А вдруг эта стерва так никого себе и не найдёт, - думал Толя. - И у Алёнки вообще не будет отца?» За сына он был спокоен, тот жил теперь в полной семье. «Или найдёт какого-нибудь мудака, который будет их избивать?» - продолжал размышления Толя. - «А если с ней что-то случится? Я ведь там в своём гамаке не смогу им помочь...»
Тем временем они подходили к мосту, с которого всё началось. Толя остановился и посмотрел в зеленовато-бурую муть Москвы-реки.
- Знаешь, Лил, мне бежать уже поздно. Я ещё долго буду расплачиваться за то, что однажды свернул не туда.
- Ты что, серьёзно? - возглас её потонул в утреннем потоке машин, - Ты же мне каждый день писал, как тебе плохо здесь и как тебе меня не хватает? Я не понимаю...
- Может быть в другой жизни. Где-нибудь в Зазеркалье мы найдём друг друга, и там уж точно всё будет по-другому...
Лиля смотрела уничтожающе, да Толя и сам понимал, как он жалок.
- А вообще, может это и правильно... - прошептала она, краснея от слёз. - Знаешь, какое у меня самое любимое место в Швейцарии? Аэропорт, из которого я летаю домой...
Она тихонько шмыгнула носом и отступила.
- Счастливо. Don’t drink too much! - иронично пожелала она и ушла.
Толя смотрел, как она удалялась, унося с собой его драгоценную пальмовую мечту. Он твёрдо решил сегодня же съездить к дочке, и эта мысль принесла ему вдруг столько радости, сколько не принёс бы ни один остров. «Сегодня поеду. Во сколько там электричка?» - он полез за расписанием, но в кармане его не нащупал, должно быть выронил где-то. «Ничего, там, кажется, на двенадцать тридцать была. Поеду. Вот только возьму чего-нибудь, и поеду». Воодушевлённый, весь в предвкушениях перемен, Толя направился в ближайший продовольственный магазин.
В Орехово-Зуево Толя в тот день не попал, даже до вокзала не дошёл, а на следующий уже нужно было выходить на работу. Но он дал себе обещание на этой неделе обязательно съездить.
А перед новым годом в почтовом ящике обнаружил письмо. В конверте лежала фотография, где Лиля со своим улыбчивым очкариком стоит на белом песке, на фоне кокосовой пальмы. Сверху черной ручкой было нацарапано «Mavriky island: Welcome to the paradise!».
«И тебя с новым годом, Лил!» почти без зависти подумал Толя и отхлебнул из бутылки.
- Пааа, ну долго ещё? Я устала тебя ждать! - донеслось обиженное верещание этажом выше.
Толя улыбнулся.
- Иду! - бодро откликнулся он, отряхнул от снега санки и заспешил вверх по лестнице.
11 сентября 2008г.