Когда завернули за угол, Арсений тронул возницу за плечо.
– Приехали.
Повозка остановилась.
Он ступил на тротуар и, подняв голову кверху, посмотрел на окна своей комнаты.
«Вот я и дома», – взволнованно подумал он.
******
Возвращение сына хозяина растревожило всех обитателей дома, которые отдыхали в отведённых для прислуги комнатах.
Леонид, небольшого роста полноватый крепкий мужчина, с чёрными усами на круглом лице и седыми висками, сердечно приветствовал молодого хозяина, пожимая его руку.
Полина, раскрасневшись от поцелуя, полученного в щеку от Арсения, предложила ему чего-нибудь поесть.
Юный сын Андрея Михайловича смеялся и шутил, отвечая на их рукопожатия и поцелуи.
Хозяина дома не оказалось. Вместе с метрдотелем Алексеем он был в центральном столичном банке.
Умывшись с дороги и выпив кофе с замечательным печеньем Полины, Арсений попросил не говорить отцу о его приезде.
– Сейчас я хочу выспаться с дороги, а вечером сам объявлюсь отцу. Уговор?
– Как скажете, Арсений Андреевич, – кивнул Леонид.
Прихватив вещи, вместе со слугой он поднялся на второй этаж дома и направился к галерее, соединяющей служебные помещения и ресторан со второй половиной дома.
Оставшись один, разделся и прошелся по своей комнате. За эти годы в ней ничего не изменилось.
Всё так же тихо тикали на стене часы. Письменный стол и стул, зеркало от потолка до пола в простенке между книжным и одёжным шкафами. Пара кресел, прикроватная тумбочка, на ней – настольная электрическая лампа под зелёным абажуром. Те же зелёного шёлка портьеры и такого же цвета обои. Кровать с резными спинками тёмного ореха и темно-зелёным покрывалом. Гора кружевных подушек и мягкий пушистый, светлого тона ковер под ногами.
Арсений счастливо рассмеялся и с разбегу повалился на кровать. В блаженной истоме закрыл глаза.
«Как же хорошо! – засыпая, думал он. – Я дома. В раю... А по дороге встретился с ангелом. Сейчас она в монастыре. Не нужно думать о ней. Но отчего я в мыслях всё время возвращаюсь к ней? Хочу увидеть... Глупости! Вообще-то недурно было бы приударить за монашкой! Нельзя, нельзя, нельзя! Она невеста Бога, и всё земное ей чуждо. Отчего Богу всегда достаётся самое лучшее? Такая красавица и под монашеским платком...»
****
Запыхавшись, Адель взбежала по лестнице на второй этаж. В дверях, ведущих в длинный коридор, она столкнулась с Полиной.
– Он приехал, Поленька! – обняв и расцеловав её, радостно воскликнула Адель. – Он приехал!
– Приехал, – спокойно отозвалась девушка.
От радостного возбуждения зелёные глаза француженки сверкали и яркий румянец на щеках соперничал с рыжими кудряшками.
– Господи, какое счастье! Ты видела его?
– Видела.
– Какой он? – Адель перевела дыхание и поправила локон, выбившийся из-под кружевной наколки на голове.
– Как всегда элегантный и остроумный.
–Я хочу увидеть его.
Девушка ринулась к комнате.
– Стой, сумасшедшая! – удержала её за руку Полина. – Он устал и, наверное, уже спит.
– Ну и что! Я не стану его будить, – восторженный голос Адель перешёл на шепот. – Только посмотрю на моего Арсена одним глазком и всё.
Когда Адель на цыпочках вошла в комнату, то увидела, что сын Андрея Рунича, обняв подушку, безмятежно спит и чему-то улыбается во сне.
Француженка укрыла его одеялом. Арсений зашевелился и повернулся на другой бок. Поцеловав его в щеку, она выскользнула из комнаты.
****
Рунич поднялся на второй этаж, оставив Леонида и Алексея самим управлять этим вечером в «Дюссо».
У Андрея Михайловича болела голова. Своё недомогание и дурное расположение духа он приписывал первой весенней грозе, налетевшей этим вечером на Петербург.
Бушевал шторм.
Сердце Андрея уже несколько дней ныло от тоски и тревоги. Он ждал приезда сына, а его всё не было. Теперь ещё эта буря.
Пройдя по галерее, соединяющей ресторан с жилой половиной дома, он медленно шёл по коридору к себе в кабинет. Свет не горел. Только сполохи молний на мгновение освещали мрак.
Андрей прекрасно знал расположение комнат и уверенно шагал в темноте.
Но вот всплеск света выхватил силуэт человека, стоящего на фоне окна, и от неожиданности Андрей Михайлович вздрогнул и отшатнулся к стене.
Раздался знакомый, весёлый смех.
– Испугался?
В свете новой вспышки Рунич увидел юное лицо своего сына.
Нахмурив брови, Андрей Михайлович, с минуту недружелюбно разглядывая сына в упор, затем кивнул головой на двери в свой кабинет.