– В отличие от вас, – быстро парировал Ушаков, – ваш сын порядочнее.
– Напрасно вы так думаете, уверяю вас! – хохотнул Рунич. – Мой сын с виду кажется бесхарактерным и мягким. На деле же он окажется жёстче, чем я. Стоит вам только причинить мне малейшее зло – он сделает всё, чтобы пустить вас по миру. Только я знаю цену своему сыну.
– Вы и собственного сына оцениваете, как барышник лошадь на базаре.
– Всё в этом мире имеет свою цену, молодой человек. И не пытайтесь меня разозлить. Не советую.
Филонов так не хотел отпускать Андрея Рунича!
Он давно имел зуб на хозяина «Дюссо», но тот был слишком хитёр и никак не попадался в лапы полиции.
– Скажите, – Николай Данилович поднял руку, обрывая словесную пикировку пострадавшего и свидетеля. – Так почему же господин Ушаков застрелился именно у вас?
– Я уже достаточно ответил на этот вопрос, – недоумевая, пожал плечами Андрей. – Больше мне добавить нечего.
– Да, но…
– Господин полковник, где состав моего преступления? – упрямо спросил Рунич.
– Его нет, – вздохнул Филонов.
– Тогда я пойду домой, – Андрей Михайлович посмотрел на карманные часы и поднялся со стула. – Я не спал всю ночь, и мои домашние волнуются. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня отыскать. – Он слегка кивнул головой. – Всего доброго.
Когда за Руничем закрылась дверь, Василий Антонович повернулся к Филонову:
– Так вы его не арестуете?
– Нет, – покачал тот головой. – У нас нет доказательств его вины.
– А прислуга?
– Все дружно твердят одно. Вошёл, выстрелил в себя.
– Они лгут! Это сговор!
– В смерти вашего отца Рунича нельзя обвинить. Как таковое это… – полковник подбирал слова, чтобы не ранить и так глубоко потрясённого гибелью отца юношу, – …не преступление. Если понять его мотивы, вывод напрашивается сам собой. Самоубийство на почве проигрыша и разорения.
– Николай Данилович!
– Сожалею, господин Ушаков, но иных версий нет, – развёл руками полковник и, вложив листок бумаги с допросом Рунича в папку, захлопнул её. – Как бы то ни было, свой долг по дознанию мы выполнили.
– Значит, ничего? – переспросил Ушаков.
Николай Данилович огорчённо кивнул.
– Как я всё это объясню маме? – молодой человек схватился за голову. – Как скажу? Что с нею будет, когда она узнает?..
– Постарайтесь смягчить удар, – вздохнув, пробормотал Филонов, отодвигая от себя папку с протоколами допросов свидетелей.
******
Выйдя во двор комиссариата полиции, Василий Антонович увидел садившегося в экипаж Рунича.
Не помня себя, он подбежал и, с силой рванув дверцу, закричал:
– Обещаю, что мы ещё увидимся!
– Почему нет? – невозмутимо, как будто ожидая его, отозвался Рунич. – Даже наверняка, Ушаков.
– Вы – презренный человек! Вы, как паук, питаетесь кровью своих жертв!
– Не нарывайтесь на публичный скандал, молодой человек. На дуэли стреляться с вами я не стану, – Рунич презрительно фыркнул. – Для этого я слишком презираю род Ушаковых. А скандал может повредить вашей дальнейшей карьере. На вас и так пятно позора из-за вашего отца.
От бессилия молодого человека сотрясала дрожь, губы его кривились. С великим трудом сдерживая гнев, он сжал кулаки.
– Вы смеётесь над человеческим горем… – вызов звучал в его голосе. – Будьте же вы прокляты! Когда-нибудь вы будете так же рыдать над самым дорогим, что у вас есть! Вы будете в отчаянии, как я сейчас!
– Вы в расстроенных чувствах, молодой человек. Поэтому я вас прощаю. При иных обстоятельствах эти слова вам бы так не сошли, – Рунич захлопнул дверцу экипажа и повторил: – Ваш отец сознательно, сам шёл к такому концу. Прощайте.
– Вы всегда будете моим врагом.
В бессилии сжав кулаки, Василий Антонович провожал взглядом удаляющийся экипаж.
Часть первая. Грех во спасение. Глава 4
Даша знала, что ходить по улицам столицы в ночное время небезопасно.
Когда люди, поужинав, готовились ко сну, на улицах появлялись те, для кого ночь сулила развлечения, весёлые кутежи и разврат.
Чего только не было в Петербурге для этих господ!
Рестораны, игорные дома, бордели... А сколько было тайных притонов, которым, по слухам, за взятки покровительствовали чиновники и полицейские.