- Вы хотите сказать, что я напрасно надеюсь на взаимность Дарьи Лукинишны? – нахмурился Рунич.
- Не каждый получает то, что хочет, – спокойно заметил Краев.
Некоторое время Андрей Михайлович молчал, затем жёстко отрезал:
- Я не привык отступать.
- Воля ваша, - невозмутимо отозвался Александр. – И всё же я просил бы вас быть более осмотрительным и не ходить на поводу своих желаний.
- Это всё, что вы хотели мне сказать? – голос Рунича не предвещал ничего хорошего.
Краев замялся и, все-таки задал Руничу вопрос, который мучил его:
— Андрей Михайлович, вы хорошо подумали о том, как известие о свадьбе воспримет ваш сын?
Рунич, поджав тонкие губы, промолчал.
Александр Лаврентьевич взял в руки свой медицинский саквояж и уже собрался покинуть кабинет Рунича, как на полпути остановился.
- Все мы хотим и ждём любви, Андрей Михайлович. Даже те, кто считает себя ни в чём не нуждающимися. Всем она необходима. – Он запнулся на секунду и добавил: - Но какой ценой?
Покинув кабинет хозяина «Дюссо», Краев хотел пройти мимо двери напротив, однако поразмыслив, решительно постучал.
Раздался громкий голос:
— Входите!
Александр Краев переступил порог.
Было далеко за полдень, а в комнате молодого человека царил беспорядок. Вещи и книги разбросаны, кровать не убрана. Пепельница полная окурков. Окурки валялись и на столе, вперемешку с огрызками от яблок.
Арсений в мятой рубашке, с рюмкой желтоватой жидкости в руке, сидел за столом.
— Что вы делаете?! — вскрикнул врач и схватил его за руку.
— Это коньяк.
— Не считайте меня идиотом!
— Ваше лекарство, Александр Лаврентьевич, я принимаю, когда мне совсем невмоготу. Алкоголь избавляет меня от мучительных воспоминаний, от чувства вины и ощущения безнадёжности. Однако от одиночества и тяжёлой, чёрной тоски, спасает только «Лауданум».
— Вы не осознаёте, излишки с «Лауданумом» и алкоголем равносильно самоубийству. Это как выстрел в висок! Только он более мучителен. Растянут во времени. Опасаюсь, что вы больны.
— Болен? – Арсений рассмеялся. - Наверное. Больным нужно лекарство.
— Почему ты так себя ведёшь? — не замечая, что перешёл на «ты» со своим пациентом, возмутился Александр Лаврентьевич. — Чего тебе не хватает?
— Любви, — честно признался ему Арсений. — Мне не хватает любви Елены. Она каждый день проводит в этом доме, вдали от меня, а я один со своими мыслями и мечтами. Раньше, я разделял эти мысли и мечты с ней. Я был уверен, что она чувствует то же самое. Какая ошибка! Разве она не понимает, что я здесь, рядом, и нуждаюсь в ней каждую минуту? Нет! Она поглощена жизнью и благочестием сестры. И этот абсурдный брак! Она не отталкивала меня. Нет. Но я ей не нужен.
Александр Лаврентьевич поставив на стол саквояж, сел рядом с юношей.
— Арсений, ты должен понять её, — взволнованно начал он. — Ведь Дарья нуждается в помощи.
— Я понимаю. Только принять, что она станет женой моего отца, не могу.
— Такие мысли не спасут и не помогут. Смирись.
— Смириться с чем? — юноша часто задышал и взгляд его затуманился. — Ждать, когда назову её своей мачехой?
— Я не правильно выразился, — Краев положил ему руку на плечо. — Потерпи. Помни, твой отец любит Дарью Лукинишну, а не Елену.
— Сердце сестры Дарьи с Богом, а не с моим отцом. Ты, верно, забыл, они — близнецы. Одно лицо! Ведь он не заметил подмену.
— Мне трудно переубедить тебя. - Александр твёрдо произносил безжалостные фразы, пытаясь этим заставить Арсения задуматься о серьёзности его положения. - Говорю как врач, если не перестанешь предаваться унынию, а погрязнешь в выпивке и опиуме, ты — погибнешь. Не растрачивай свою жизнь.
— Советуешь мне придать цель своему существованию?
— Да.
— Но как? — Арсений поднял на врача полный тоски взгляд. – Как?
— В обществе ходят слухи о девушке, которая могла бы стать для тебя той, кем не стала Елена.
— Ксения, – юноша покачал головой. — Это нечестно по отношению к ней. - Он закрыл лицо руками. — Саша, куда мне бежать от этого наваждения? Пуля. Шнурок. Стреляться или вешаться?
- Даже не думай! – испуганно воскликнул Краев с тревогой глядя на него.
Действительно, выглядел Арсений совершенно измотанным. Он заметно осунулся, глаза его ввалились, возле губ появились две складки морщинок.