От её последних слов с Арсения, как рукой, сняло все шутки. Опершись о локоть, он коснулся пальцами рыжеватых локонов девушки и, пытливо посмотрел в её лицо.
- Я задел твою гордость?
Под пристальным взглядом, Адель побледнела, хотя на губах её играла улыбка.
- Нет. Когда речь идёт о тебе, я забываю о гордости. Я хочу быть с тобой и любить только тебя.
Лицо Арсения застыло. Он разжал объятия.
- Не путай желание с любовью. Я и ты, мы всего лишь пленники плоти. Не более.
Адель глубоко, со всхлипом, вздохнула.
- У меня это не просто желание. Ты нравишься мне не только за молодость и красоту. В тебе я люблю честность, юмор, твоё внутреннее благородство, которое ты, старательно, скрываешь под маской циника. Рядом с тобой я чувствую себя самой красивой женщиной на свете! - она поцеловала его в краешек уха и шепнула: - Я вовсе не хочу, чтобы ты стал правильным и скучным.
Арсений провёл кончиками пальцев по её щеке и шее.
Чувствуя близость любимого, Адель изнемогала от желания, мысленно молясь, чтобы Арсений снова поцеловал её. На этот раз его губы так и не коснулись её губ.
- Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. - Прикусив губы, он откинул голову на подушку. — Мне казалось, в постели с тобой, я стану свободным.
— Как это? — притихла она.
— Не стал, — он вздохнул и, голос его предательски дрогнул.
Их взгляды встретились, и лицо Арсения исказила гримаса стыда.
- А-а, - протянула Адель. – Понимаю, о чём ты говоришь.
- Не знаю, как смогу всё это перенести.
- Любишь её?
Юноша утвердительно кивнул и, поспешно отвернулся от пытливого взгляда девушки.
— Ты поплачь. Не стесняйся. Слёзы облегчат твою душу.
— Каждый день, оставаясь наедине с собой, я плачу от ярости, гнева и бессилия, — признался он. — Я оплакиваю то, что было и чего не было. Расстаться с ней, оказалось выше моих сил. Как мне жить, зная, что даже на миг, она не сможешь быть со мной? Адель, я стою на краю пропасти и под ногами у меня - бездна.
- Но, у тебя ещё есть я!
- Да, да, есть ты! — он крепко обнял её. - Но, то, что я делаю сейчас, здесь, с тобой и, как поступаю в отношении её — это немыслимо!
- Я всё понимаю, Арсен. — Адель прижала его голову к груди. — Только я понимаю тебя. Иди ко мне, мой маленький.
- Адель, ты заслуживаешь лучшего мужчину, а не такое чудовище как я!
Он отстранился от неё. Сел.
- Куда ты?! - вскрикнула француженка, видя как он, встав на ноги, поправляет смятую одежду и взлохмаченные волосы.
- Я пойду.
Поджав губы, она наблюдала за его торопливыми движениями и сдерживала наворачивающиеся на глаза слёзы.
Подойдя к двери, Арсений оперся о косяк рукой и стоя к ней спиной, бесцветным голосом сказал:
- Милая моя, девочка. Оставайся такой всегда. Верной, преданной и чуткой. Пусть люди говорят, что угодно, а ты никого не стыдись и не изменяй себе. И... прости меня.
Адель не могла разглядеть его глаза. В отчаянье закричала:
- Арсений!
Этот крик вырвался из самого сердца. Но его уже не было в комнате.
Хватая раскрытым ртом воздух, с бешено колотящимся сердцем, подбежав к окну, выглянула на улицу.
Выйдя из парадных дверей гостиницы, взмахом руки, Арсений подозвал извозчика, сел в пролётку и поехал в сторону Аптекарского острова.
******
Андрей погрузился в предсвадебную суету.
Нужно было всё купить, согласовать воскресный день для венчания в храме, узнать у священника, когда жениху и невесте прийти на исповедь, сделать приглашения самым близким приятелям, обсудить с поваром меню свадебного обеда, купить кольца, фату и всевозможную мелочь для наряда невесты.
В прихожей, на высоком, лакированном столике для почты, посреди газет - множество визиток и открыток с поздравлениями и пожеланиями, на которые просто необходимо было ответить.
Тут же были милые записки и цветы для невесты, которую, посетители «Дюссо» иногда видели и, восхищаясь её свежестью и красотой, теперь присылали свои поздравления.
Записки Рунич рвал, букеты отдавал Кате и Полине.
Маленькая комнатка, где жили девушки, благоухала ароматами изысканных цветов, что вызывало тайную зависть горничных и прислуги.
В предсвадебной суете, от Андрея не укрылись душевные терзания сына. Но сердце его окаменело. В нем жили лишь презрение и безразличие.
Сын посмел стать его соперником в любви! Этого Рунич простить Арсению не мог.
К тому же его обожаемая Даша отзывалась об Арсении с большой теплотой и доверием, а ему была лишь благодарна и сдержанно холодна.