- С чего вы это взяли? – его удивлению не было конца. – Я уважаю её и не более.
- Да?
- Чего вы хотите от меня? – поджав губы, спросил Краев.
- Просто, - пожала она плечами. - Хочу вам помочь.
- Обрести любовь или утешить плоть? – его голос задрожал.
- В любви дух и тело неразделимы.
- Вы мне нравитесь, Адель. И если бы не ваша страсть к Арсению Руничу, то...
- Вы бы не отказались от меня, так?
Не до конца сознавая, как это получилось, Краев выпалил:
- Я был бы счастлив, назвать вас своей женой.
От неожиданности, Адель вскрикнула и, закрыв лицо руками, бросилась бегом в парадное.
Александр Лаврентьевич вздохнул. Понурив голову, сел в коляску, приказав извозчику:
- На Каменноостровский проспект, к ресторану «Дюссо».
******
Андрей Рунич, по своему обыкновению, после обеда, работал в кабинете. Увидев входящего Краева, встал из-за стола и протянул руку для рукопожатия.
- Доктор, рад вас видеть.
Александр дружески ответил на приветствие.
- Мне всегда приятно общение с вами, Андрей Михайлович, но при несколько иных обстоятельствах.
- Такое начало не внушает мне доверия.
- Скажите, что вы намерены предпринять в отношении вашего сына?
Рунич нахмурился.
- Лучшее, что я могу сделать, это жить с моей женой подальше от него.
Краев замялся и всё же продолжил неприятный, но необходимый разговор:
- Я принимаю близко к сердцу дела Арсения.
Андрей удивленно посмотрел на него.
- Какие дела? О чём вы?
- Извините, - смутился Краев. - Думал, вам сказала прислуга. Я поместил Арсения Андреевича в Ново-Знаменскую больницу с сильнейшим нервным срывом. Не могу не тревожиться, поскольку положение серьёзное и пришёл спросить вас, как вы, отец, смотрите на это?
Бледный, с остановившимся взглядом, более не слушая собеседника, Андрей, прошёл мимо, и бросился бегом по коридору к комнате сына.
Распахнув двери, остановился на пороге и, уставился на фотографию сына, стоящую в рамке на столе.
******
Он стоял в комнате без окон. В это место привёл его доктор Краев.
Едва освещая помещение, высоко под пятиметровым потолком, горела тусклая электрическая лампочка. Все предметы, в этом неясном свете, отбрасывали, на покрытые белой извёсткой стены, колеблющиеся, зловещие тени.
Подогнув под себя босые ноги, в смирительной рубашке, на каменном, холодном полу, сидел его сын.
Он часто дышал, переводя с предмета на предмет, ничего не видящие глаза. Губы шевелились, взъерошенные волосы намокли от пота. Временами по его телу пробегали волны дрожи.
До слуха Андрея донеслось бессвязное бормотание.
— Ты здесь. Я чувствую, ты жива... Бедняжка. Знаешь, я видел здесь красивый цветок. Как мне теперь жить без тебя... как мне жить, любимая?
Врач переводил взгляд с лица больного на лицо его отца. Наконец, произнёс:
— Он говорит только о вашей жене. — Заметив, как вздрогнул Рунич, поспешно продолжил: — Впрочем, не моё это дело. Должен сказать вам, Андрей Михайлович, состояние его крайне тяжёлое.
Глаза Арсения перестали бродить и, остановившись, уставились на Рунича.
По этому, пристально-мутному взгляду, Андрей понял, что сын узнал его. По шевельнувшимся губам, прочитал: «Уходи».
- Арсений, - позвал он.
И тут в глазах сына зажглась такая ненависть, что Андрей попятился.
— Прочь! — голова Арсения безжизненно откинулась к стене. — Убирайся прочь!
Андрей не мог больше вынести эту агонию и, поспешил покинуть больничную палату.
Доктор склонился над пациентом.
— Тебе бы уснуть.
— Скоро придёт день, когда я, наконец, обрету покой, — ничего и никого, не слыша, сворачиваясь калачиком на каменном полу, бормотал Арсений. — Я буду свободен.
Глядя на несчастного юношу, Краев вздохнул.
Ссутулившись, Андрей сидел в кабинете врача.
Александр Лаврентьевич протянул ему для подписи лист заявления.
— Подпишите согласие о содержании Арсения Андреевича в больнице. Гарантирую вам, он получит хороший уход и лечение.
— Арсений - мой сын. Я не хочу потерять его.
Взглянув в мрачные глаза Рунича, Краев, холодно, бросил:
— Вы давно потеряли его. Мне совсем не интересно лгать вам. Если его не лечить, он может совершить чудовищный поступок. Прошу вас, не отказывайтесь.
После последнего аргумента, Андрей, наконец, взяв в руки ручку, обмакнул её в чернильницу. Отрешённо глядя на лист бумаги, спросил:
— Где расписаться?
Видя его неподдельное горе, Краев смягчился.
— Андрей Михайлович, это не навсегда, - и указал пальцем внизу листа. — Подпишите, вот на этой строчке. Понимаю, как вам тяжело. Я предупреждал, что у вашего сына слабая психика. Того, что случилось, следовало оживать.