- Адель, благодарю.
Она уткнулась лицом ему в грудь.
«Прошлое поможет нам построить будущее, - подумал Александр, крепко обняв любимую. – Оно откроет нам дверь в новую жизнь».
******
Тяжёлым взглядом, Андрей смотрел перед собой. У него больше не было сил ожидать чуда и оплакивать сына.
Острая боль, сжавшая его сердце в момент выстрела, не отпускала ни на мгновение.
Только теперь, в эти страшные минуты, понял насколько глубоко и преданно любил его сын. Любил до самозабвения, до смерти. И какую непомерную нежность он, человек с гордым сердцем, носил в глубине души к своему ребёнку.
С самого рождения, Арсений был самым дорогим для него на свете существом. Смерть жены окрасила эту любовь в мрачный цвет, но от этого сын стал ещё дороже.
Почему он отвергал эту любовь? Почему оттолкнул от себя единственного ребёнка и не стал ему другом?
Как все дети, внутренне, Арсений почувствовал это отчуждение и, его детская душа была оскорблена. Каким странным образом, вызывая в отце постоянное раздражение и недовольство собой, он старался заставить его признаться, самому себе, в этой любви.
Андрей закрыл глаза.
Нет, всё это произошло не сразу. В детстве сын был другим. Хрупким, нежным, слабым и болезненным ребёнком. Но вот он стал подростком и, в один прекрасный день, или ночь. Когда же произошла эта перемена, он не помнил, но его сын стал другим.
До чего же довело их непонимание друг друга! До соперничества в любви, как думал Андрей, к одной женщине. Сёстры сыграли с ним злую шутку. Арсений пытался объяснить ему эту ошибку. Но каким страшным образом.
«Господи! Сынок, почему я позволил тебе упасть на дно? Твоя любовь ко мне, к Елене, привела тебя к гибели. Я не желал замечать твоей боли. Думал: ты — сумасбродствуешь! Думал, всё пройдёт и, ты успокоишься. Ты падал всё глубже, а я не остановил тебя. Алкоголь, наркотики, сумасшедший дом, а теперь… Что же ты сделал с собой? Сыночек мой, мой маленький Сенечка, почему ты так наказал меня?»
Андрей вздрогнул и открыл глаза.
Он понял, что мысленно разговаривает с сыном. С сыном, которого, быть может, уже нет на свете.
Выпив подряд несколько рюмок коньяка, Рунич надеялся опьянением заглушить свою боль. Но коньяк не помогал.
Андрей Михайлович не знал, как жить дальше, если сын умрёт. Что делать со своей разбитой вдребезги жизнью.
Внутри рвался крик отчаянья и Рунич, со всей силой, на которую был способен, сдерживал его.
******
В доме было тихо. Прислуга, выполняя свою каждодневную работу, безмолвно, бродила из комнаты в комнату
Елена лежала на кровати.
Шторы были плотно закрыты. Бледное лицо девушки почти сливалось с белизной наволочки и простыней. Глаза её были закрыты, и только слабое дыхание говорило о том, что она жива.
Дарья, сгорбившись, сидела возле постели, не выпуская из ладони её руку. Стараясь не потревожить покой сестры, Анна поинтересовалась у неё:
— Как она?
Шёпотом, Дарья ответила:
— Доктор дал ей опиат. Спит.
— Опасаюсь, не стало бы ей от этого хуже.
— Что может быть хуже, этого горя и боли потери.
- Почему, Даша, ты так говоришь? Юноша жив.
— Его увезли в больницу и, оттуда нет никаких вестей. Кто знает, выживет ли он или безвременно уйдёт в лучший мир. — Дарья перекрестилась.
— Не надо так! - запротестовала Анна. - Лена любит его.
Даша осторожно положила руку Елены на кровать.
— Теперь я понимаю, а раньше не знала.
— Чего?
— Что любовь мужчины и женщины может быть всепоглощающей. Она неутолима, как жажда. Она равна любви матери и святой любви к Богу.
— Теперь ты поняла? — Анна вздрогнула и в её сердце полыхнул огонь давней обиды. — Только теперь? Мы не имеем права рассуждать, Даша. Это ради тебя и меня, Лена пошла на жертву. Одного не понимаю, за что кара Господня, страшная и несправедливая, постигал этого несчастного юношу и нашу сестру? Мы должны были отвечать за грехи, а не они. Эта мысль неотступно мучат меня, терзает и грызёт, как зверь изнутри, день и ночь.
— Аня, не надо искать мне оправдание. — Елена открыла глаза. — Я не обвиняю вас ни в чём. Это только моя вина.
— Господь нам всем судья, Леночка.
С этими словами Дарья вышла из комнаты, закрыв за собою дверь.
— Что с ним? — в голосе Елены слышалась мольба.
— Остаётся уповать на Бога. Идёт операция. Ты поспи, сестра.
Анна, было, направилась следом за Дашей, но отчаянный крик остановил её:
— Нет! Не уходи! Мне страшно оставаться одной.
Анна вернулась назад. Нежно погладила Елену по рукам.
— Я буду молиться, чтобы Господь не оставил его.