Он был весь её. Единственный. На всю жизнь.
Арсений бывал разным. Вспыльчивым и по-детски обидчивым, ревнивым, язвительным, резким и самолюбивым. Но, он же, был мягок и доверчив, наивен, честен и прямодушен. Ранимый и открытый. С благодарностью, льющейся из глаз за малейшее проявление любви с её стороны.
И во всех проявлениях, этот юноша был необыкновенно искренен. Именно это когда-то притянуло Елену к нему.
«Если бы могла, я побежала бы к тебе. И ничего мне не страшно. Только бы вместе. Сказать тебе, что люблю. Что частица тебя навсегда останется со мной. Теперь я понимаю, что значит истинная любовь. Теперь. Теперь, когда я опоздала».
Она переводила взгляд с лампы на тумбочке, на зеркало, висевшее в простенке между окнами. Там, за окном мерцали звёзды, но их свет начинал таять и меркнуть в набегающих на глаза слезах.
Мысли путались.
— Свершилось… — с трудом пролепетала она.
И как маленькая, испуганная девочка, укрывшись, с головой, одеялом, от немыслимой в своей суровости, реалии жизни, тихо заплакала.
******
По настоянию Александра, Арсений, в сопровождении Леонида, каждый день выезжал на прогулку.
Ему нравилось вдыхать сладковатый аромат осенних цветов, исходивший из скверов, парков и садов.
Улетело паутинкой последнее тепло бабьего лета и, золотая осень вступила в свои права. Кругом зелень, золото, багрянец. Мазки великого художника, с этим именем, ложились на листву пятнами, полосами, чудными разводами, складываясь в удивительные и неповторимые узоры.
Вскоре небо покрылось серыми тучами, в которых скрылось осеннее солнце и, над остывшей Невой поплыла белёсая дымка тумана.
Выйдя за ворота высокой чугунной ограды Александровского сада, Арсений направился к пролётке, когда услышал за спиной, что его окликнули:
— Господин Рунич, можно вас побеспокоить?
Арсений оглянулся. На углу стояло лондо, а рядом с ним, на краю тротуара, Глеб Александрович Измайлов.
Одет он был в добротное пальто тонкой шерсти, шляпу, шёлковое кашне, лакированные ботинки и лайковые перчатки. Держался легко и уверенно.
— Вы узнаёте меня? — спросил Измайлов.
— Конечно, Глеб Александрович, я вас узнал.
— Возвращаетесь с прогулки? — Глеб смерил молодого человека ироничным взглядом с улыбкой, которую нельзя было назвать приятной.
— Как видно и вы, месье Измайлов, не свет ни заря, совершаете променад, — лениво процедил Арсений.
— Ваша болезнь не слишком вас обременяет?
— Благодарю, — сухо бросил юноша. — Надеюсь, благодаря медицине, я навсегда избавился от неё.
— Может, я не вовремя. Извините.
— Нет, отчего же, — Арсений пошёл ему навстречу. — Чем могу вам служить?
— Я хочу поговорить с вами о личных делах. Но не здесь. Пройдёмте со мной. Вон там, — Измайлов указал тростью за угол. — Вполне приличное заведение.
Арсений вздохнул, вынул из прорези жилета карманные часы, взглянул и, громко щёлкнув крышкой, слегка нахмурился. Времени оставалось не так уж и много. К обеду его ожидала Ксения.
— Как пожелаете, — пожав плечами, он последовал за Измайловым.
Торопливым шагом Глеб Александрович направился в глубину петербургской улицы, в сторону небольшого двухэтажного каменного здания, с колоннами в классическом стиле при входе.
Они сидели в трактире, за круглым, покрытым белой скатертью столом. Арсений, насторожённо смотрел на Измайлова и ждал начала разговора.
— Сейчас нам приличную закуску принесут, — потёр ладони Глеб. — Как вы насчёт водочки?
— Раньше, под хорошую закуску не отказался бы. — Арсений махнул рукой. — Сейчас, иное дело.
— Так значит, вы, её, не потребляете боле. А если через «не хочу»? Давай пей! — бесцеремонно, перейдя на «ты», Измайлов поднял рюмку. — Выпей за то, от чего до конца дней своих не излечишься!
На явное, ни чем не прикрытое оскорбление, Арсений только усмехнулся и, перевернув свою рюмку вверх дном, спокойно ответил:
— Не могу, Глеб Александрович. Спасибо за угощение.
— Как хочешь.
Измайлов залпом выпил водку и закусил ломтиком копчёной грудинки.
— Вы хотели поговорить, — напомнил ему юноша.
— Хочу. Ты держись от мадемуазель Карницкой подальше. Она хоть и смирёна с виду, а если пойдёшь у неё на поводу, она будет из тебя верёвки вить.
Арсений удивлённо взглянул на собеседника.
— Интересное наблюдение, но оно, ни о чём мне не говорит.
Вперенный в него, проницательный взгляд Измайлова, казалось, проникал вовнутрь. Его высокая, величественная фигура на целую голову возвышалась над Арсением.