Ксения переступила порог и огляделась по сторонам.
Арсений лежал на кровати, отвернувшись к стене. На столе белел лист бумаги. Она, в нерешительности, стояла у порога. И вдруг услышала глухой голос:
— Это ты, сестрёнка? Проходи.
Он не удивился приходу Ксении. С трудом поднялся, сел, устремив на неё потухший взор.
— Письмо, — девушка указала глазами на листок. — От неё?
Арсений кивнул.
— Хорошее?
— Прочти.
Ксения взяла в руки лист, на котором было написано только две строки. Это было даже не письмо, а короткая записка женщины, из-за которой страдал её друг. Прочтя, покачала головой.
— Адель?
От прямого вопроса, на мгновенье, Арсений смутился и едва слышно произнёс:
— Я изменил. Поэтому она ушла.
— Но ты же был болен и не понимал что делал!
Он горько усмехнулся.
— Такое простила бы ты, но не она.
Ксения села рядом и уловила ясный взгляд, смотрящий куда-то вдаль, мимо неё.
— Понимаешь, сестрёнка, без неё моя жизнь — пустая жизнь.
Желая утешить и ободрить друга, Ксения положила руку на его склонённую голову.
— Арсений, милый. Если ты, действительно, не можешь жить без этой женщины, отчего же не едешь к ней, или не напишешь?
— Не могу! — отозвался он. — Я хочу, чтобы она, без давления с моей стороны, всё решила сама.
— Из этих строк видно, она не забыла тебя и… любит.
— Возможно, всё ещё любит. Однако, после всего, такой… я ей больше не нужен.
Преодолев внутренний трепет, Ксения, перевела дух и задала давно мучивший её вопрос:
— Скажи, если бы я призналась тебе в любви раньше, до того момента как ты встретил её… если бы я стала твоей ещё там, в монастыре, мы бы смогли быть вместе до сих пор?
— Но ведь этого не случилось.
— А могло?
— Могло, — честно признался Арсений. — Я был увлечён тобой.
— Я совершила ошибку, — тоска звучала в голосе Ксения.
— Никто не даст совет, как прожить жизнь без ошибок, Ксюша. Такого рецепта нет.
« Я люблю его! — с болью в сердце думала Ксения, с сожалением глядя на понуренную голову. — Я его люблю, и отдаю другой. И сама навсегда ухожу к другому мужчине. Почему? Потому, что он мог стать мне мужем. Мог! Но моим, он никогда бы не был. А Глеб?.. Милый Глеб, он же пропадет без меня».
Она нежно поцеловала Арсения в щеку, прошептав:
— Прощай, мой брат.
— Спасибо, сестрёнка, что была со мною рядом. – Лицо юного Рунича украсила мягкая улыбка, которую Ксения так любила. - Счастья тебе.
Ксения скрылась за дверью. Мгновенье, Арсению хотелось броситься вдогонку за девушкой и крикнуть: «Постой! Не уходи!»
Он не остановил, а упав на подушку лицом вниз, неподвижно пролежал несколько часов.
Арсений опять почувствовал, что его увлекает, подхватывает что-то неведомое и холодное. Ясность мысли, что его жизнь перерублена как канат, не давала ему покоя.
На него нашло оцепенение и ужас, от мысли, что будущность опять заволакивается мраком. Три света прошли по его жизни и вот, последний из них, ушёл от него безвозвратно.
"Ушёл, потому что ты отпустил! – кричал его внутренний голос. – Ты! Вот всё виноват ты и не ищи себе оправдания! Не найдёшь. Ты оттолкнул преданную - безразличием и издевательством, а не любовью, единственно любимую – своим ревнивым недоверием и грязной изменой, а верную - из мифического благородства! Вот и забирай всё это, как проклятие, в свою дальнейшую жизнь».
Было очень тяжело. Невыносимое ноющее и грызущее ощущение пустоты, пустоты в самом себе, вокруг, повсюду.
Уже который раз Арсений задавал себе вопрос: «Остаться в Петербурге или уехать в Париж?»
Сейчас об этом и речи быть не могло.
До самой темноты он оставался неподвижен. Наконец, поднявшись, снял жилет и повесил его на спинку стула.
В темноте пошарил рукой за портьерой и, нащупав пальцами рычажок, повернул его. Щелчок и, комнату залил электрический свет.
Арсений задёрнул шторы, расстегнул жёсткий воротник-стойку и запонки на рубашке. Закатал рукава и, опустившись на кресло, осмотрелся.
Ровными рядами книжные корешки в шкафу, на столе стопка бумаги, нож для её нарезки, чернильный прибор с ручкой и металлическими перьями, пресс-папье, чистая пепельница.
Тряхнув головой, провёл по волосам пальцами и, с усилием, поднялся с кресла. Подошел к стене, где в золочёных рамочках висели две фотографии. Отец и мать. Сняв их с крючков, поцеловал и положил на стол.
В эти минуты Арсений подумал, что решение его, быть может, и логично, но не совсем правильно.