Это была пора, когда Арсений особенно любил Петербург. Именно эти мягкие июньские вечера, которые сейчас совпадали с его личными переживаниями и тревогой за судьбу Ксении.
Решение нужно было принимать немедленно, а тут эта неприятная особа, сестра Дарья, со своими нравоучениями.
Он подумал об отце. Быть может, стоит попросить его помощи?
Когда изредка он вызывал в себе детские воспоминания о своем отце, то видел очень близкого, но всё же отдельно стоящее от себя «божество».
Арсений помнил, как отец приходил в детскую и, стараясь успокоить, брал его, плачущего от напугавшего ночного кошмара, на руки. Всхлипывая, он утыкался головой в халат отца и ощущал запах его папирос и силу крепких рук. Отец прижимал его к груди и, что-то шепча, целовал заплаканное лицо.
По мере того, как из младенца Арсений вырос в мальчика с независимым характером, связь его с отцом стала постепенно ослабевать. А когда из мальчика он превратился в юношу, то эта хрупкая связь и вовсе нарушалась.
До настоящего разрыва не дошло, но он и отец вовсе перестали понимать друг друга.
За очень короткое время, попав под влияние Адель, поступив в Сорбонну и начитавшись книг людей передовых взглядов, Арсений и вовсе простился с предрассудками.
К шестнадцати годам он приобрёл некоторые замашки циника. Этот короткий момент быстрого взросления оказал разлагающее действие на его отношения с отцом.
Поглощённому своей личной жизнью и управлением «Дюссо» Руничу не хватило времени и внимания, чтобы разобраться в том, что происходит и насколько мальчишеское вольнодумство сына глубоко и серьёзно.
Однако вскоре эти изменения, стали слишком раздражать и возмущать Рунича.
Арсений же в силу нелепости, присущей юному возрасту, начал презирать отца за его непонимание и отсталость от жизни. Между ними начались довольно резкие стычки.
Ссоры ещё больше обострили эти недоразумения, и в душе юноши укоренилось убеждение, что отец и он, совершенно чуждые друг другу натуры, не способны к взаимопониманию.
Только помощник отца, Алексей, который всегда был своим человеком и сколько Арсений помнил, жил в их доме, был ласков и приветлив с ним.
Невысокий, средних лет, довольно красивый с модными усами, улыбчивый мужчина становился серьёзным и хмурился, услышав их перепалки.
Звонкий голос вывел его из задумчивости:
– Барин!
Арсений, почувствовав, как кто-то схватил его за руку, оглянулся.
Рядом стояла молодая цыганка и просительно смотрела на него.
На улицах столицы, помимо нищих, прохожих одолевали цыганки.
Пёстро одетые, в ярких свободных платьях или в таких же разноцветных кофтах и широких юбках, они бродили по городу табунами, с грудными детьми на руках или с малолетними в рваной одежде, неумытыми грязными цыганятами.
На плечах каждой из цыганок накинута большая шаль. В ушах крупные серьги, на шее – разноцветные бусы и прочие цыганские украшения.
Главным же занятием было поймать прохожего и предложить ему или ей погадать. Отвязаться от их гадания было невозможно. Цыганки настойчиво преследовали намеченную жертву. Наконец, выведенный их упорством из терпения прохожий останавливался и протягивал ладонь.
Некоторые спешили отделаться от цыганок и доставали из карманов медную мелочь. Этим они спасали себя от их назойливости.
– Если ты не пожалеешь немного денег, Маша сможет утешить твоё сердце.
– С чего ты взяла, что я нуждаюсь в утешении? – Арсений отмахнулся от цыганки. – А деньги, – он пошарил в кармане и достал монету. – Держи.
Цыганка взяла монету и удержала его за руку.
– Ты идёшь в свой дом, а в сердце у тебя нет радости, – сверкнув чёрными очами, произнесла она. – Не печалься и ни о чём не думай. Ты будешь с той, которая дана тебе высшими силами. Наберись терпения. Заживут любые раны и любое воспоминание остынет.
– Откуда знаешь? Ты же не видела моей руки. Говорят, вы, цыганки, гадаете по руке.
Снисходительно-насмешливая улыбка играла на губах юноши.
– Чтобы увидеть судьбу мне не надо рука. Я вижу её на твоём лице и в твоих глазах.
– Как это? – опешил он.
– Глаза – зеркало души, и если присмотреться, в них видна наша судьба. – Она взяла его руку и, открыв ладонь, взглянула на неё. – Линия жизни – глубокая и длинная. Видишь? Твой век не короток, хотя угроза смерти будет не один раз. Узелки – то беды и испытания, что ждут тебя. Каждый твой шаг труден.