– Я знаю. Отец любил маму?
– О, да! Он жил только ради Ольги. Всё было для неё. Сонечка, твоя сестра, умерла в годик от детской лихорадки. Здоровье Ольги никогда не было сильным, но она очень хотела иметь ребёнка. К тому же это могло утешить её в горе от потери первенца. И когда родился ты, счастью её не было предела.
– И после моего рождения мама заболела.
– Наверное, её сердце не выдержало счастья.
– Я совсем её не помню, – Арсений понурился.
– Миленький, ты же был младенцем. Всего-то годик тебе был, как маменьки не стало.
– Я её не помню… – его тихий голос дрожал. – Но, кажется, я помню день похорон. Падал снег… шли люди и несли гроб… красного цвета.
– Девятнадцатого января. Твоя маменька преставилась в великий праздник Крещения Господня. Верно, снег сильный шёл, и гроб был алого бархата. Отец рассказал?
– Что? – очнулся Арсений. – Нет. Он никогда мне не говорит о матери. Я даже не знаю, как она выглядела.
– Сынок, – Наталья Егоровна ласково погладила его по голове. – Иди к зеркалу и посмотри на себя. Черты лица, глаза, волосы, улыбка, руки. Придай чертам мягкости, а фигуре вместо мужского очертания женские формы и изящество и ты увидишь свою мать. Внешне ты очень похож на Оленьку.
– Почему же тогда он… – Арсений запнулся на полуслове.
– Что?
– Ничего, тётенька.
Их разговор был прерван приходом Андрея Михайловича.
– Вот ты где, – равнодушным тоном обратился он к сыну. – Иди к себе. Мне надо поговорить с Натальей Егоровной без свидетелей.
Арсений встал и поклонился.
– Спасибо, тётя.
Наталья Егоровна перекрестила его.
– Ступай с Богом, сынок.
Когда за ним закрылась дверь, она отставила в сторону чашку и расправила складки тёмно-синего дорожного платья. Наталья Егоровна, колеблясь, несколько минут пристально рассматривала зятя, не решаясь сказать о цели своего визита.
Андрей Михайлович продолжал почтительно стоять рядом.
– У меня к тебе очень важное и щекотливое дело, Андрей. Надеюсь и рассчитываю на тебя.
– Наталья Егоровна, чтобы вы сейчас мне не сказали, останется в этой комнате и между нами. Даю слово чести. Будьте смелее.
– Это очень серьёзно и небезопасно.
– Такое необычное предисловие из ваших уст. Слушаю, сватья.
– Мне, вернее, моей родственнице и её сёстрам, нужна помощь. Речь идёт о жизни и смерти одной из них.
Рунич удивлённо смотрел на свою свояченицу.
****
На Васильевском острове, недалеко от реки Смоленки, располагалось место, куда Арсений, как только возвращался домой, приходил постоянно. В любое время года, в любую погоду.
В этом месте у людей заканчивалось всё: дворянство, богатство, чины, рестораны, театры, интриги, жажда знаний и власти, любовь и ненависть. Всё.
Место это называлось Смоленское кладбище.
При входе – две церкви: Смоленская и Троицкая.
Прямоугольное здание Смоленской церкви во имя иконы Смоленской Божьей матери, с двухъярусной колокольней, увенчанной шпилем с крестом. В обоих ярусах – звонницы.
Троицкая церковь со строгими пропорциями, выпуклым деревянным куполом и бронзовым, позолоченным крестом.
Центральный вход в виде дорического портика. К нему вела широкая каменная лестница с чугунными перилами.
Окна вверху – большие полукруглые, внизу – четырёхугольные.
Миновав православные святыни, юноша двинулся по аллее вглубь кладбища. Тень густых деревьев укрыла его от жары.
И чем ближе он подходил к месту упокоения матери, тем медленнее были его шаги.
На ум почему-то пришли слова Шелли:
«А там, на высоте недостижимой,
В сиянье звезд проходят тучи мимо.
Здесь мертвые покоятся в могилах.
Но в тишине вдруг возникает звук –
Мысль или чувство? – из земли унылой,
Встает он, заполняя все вокруг.
И, с небом, с ночью слитый воедино,
Плывет, как смутный шорох над долиной.
Смерть кажется и нежной и смягченной,
Сокрывши от людей весь ужас свой.
И верю я, как мальчик, увлеченный
Игрою средь могил, что их покой,
О тайне величавой нам не скажет,
Что лучшие из снов, у ней на страже».
Он подошёл к невысокой чугунной ограде, открыл калитку и остановился напротив могилы.
Над ней на постаменте возвышался в рост человека ангел со склонённой головой и глазами долу. В опущенных вниз, скрещенных руках его – мраморный венок из роз.
Арсений положил на могильную плиту букет живых цветов, источавших нежный аромат.